«Чиновников нужно чаще менять»

Пожалуй, мало о ком в Ярославле ходит столько легенд и слухов, сколько о хозяине первого частного музея «Музыка и время» Джоне Мостославском. Кто-то восхищается предприимчивостью Джона Григорьевича, кто-то, наоборот, завидует этому человеку. Уж слишком легко у него все получается: выбил участок земли в самом центре Ярославля, на Волжской набережной, создал музей, потом выкупил еще два здания, восстановил их из руин… Сегодня Джон Григорьевич - герой нашей «Беседки».


- Я сейчас скажу фразу, с которой хотел бы начать нашу беседу, - тут же взял инициативу в свои руки Джон Григорьевич. - Вот, записывайте: «Для того чтобы быть патриотом, разрешения не требуется».
- Видимо, это наболевший для вас вопрос?
- Да. В России от человека всегда ждут каких-то подвигов, мы сами мечтаем, чтобы кто-то нас подтолкнул, заметил, одобрил. Но вот если спокойно, без криков и пафоса делать нужное, доброе дело, это почти всегда вызывает негативную реакцию, особенно у мелких чиновников. Я ведь разрешения на то, чтобы открыть музей, не брал, я его завоевывал. Все, что вы сегодня видите, достигнуто титаническим трудом. Не каждый понимает, что я собрал коллекцию и мною движет только одно желание - сохранить ее. Зависть порождает чувство ненависти в среде мелкого чиновничества, для Ярославля это очень характерно. Обязательно нужно человеку помешать, навредить, запретить.
- То есть чиновников вы не любите…
- Я их ненавижу! Вы знаете, когда у меня не решается какой-то вопрос, я иду к первым лицам и всегда нахожу там понимание. Но когда спускаешься ниже, до уровня замзамов, - все, начинаются проблемы. Сразу требуется кипа бумаг, согласований, справок, беготня по кабинетам… Вы знаете, к мелкому чиновнику на прием просто не попасть. Я могу позвонить - меня губернатор примет, а добраться до кабинета мелкого чиновника - вы что! Это практически невозможно, они же все время заняты чем-то. Потому что бессовестные, гнать нужно.
- Но в России так было всегда. У вас есть рецепт, который помог бы победить бюрократов и взяточников?
- С чиновниками бороться нельзя. Их просто надо чаще менять, потому что они «бронзовеют» от долгого сидения на месте. К сожалению, у нас создана такая атмосфера, когда можно красть. И от такой кормушки оторвать тяжело, за нее держатся руками и зубами. Поэтому я бы чиновников менял, два года отработал - все, освободи кресло. Я был в Швейцарии и очень удивился - местные жители не знают своего президента. Там их два, и они каждый год меняются - год работает один, год второй. Вот также надо менять и мелких чинуш. И выбирать таких, чтобы они понимали, что нужно стране сегодня, осознавали насущные проблемы. А то раньше как было - пришел из комсомола, значит, человек хороший, его сразу в партийный комитет исполком. Я не против коммунистов, у меня отец был членом коммунистической партии. Это меня выгнали из пионеров, когда мне было 11 лет, - я колокольчики срезал у овец, у коров… В комсомол, в партию не приняли, но я об этом не сожалею…
- Джон Григорьевич, как вы относитесь к тому, что сегодня за все надо платить?
- Нормально отношусь. Халява кончилась, и я прекрасно это понимаю. Но вот учреждениям культуры помогать нужно, в этом я убежден. В тех странах, где культура не развита, постоянно идут войны - возьмите Афганистан, Палестину или Израиль. Я сам по крови еврей, но по воспитанию русский. Я был в Израиле два раза, но жить туда не уеду никогда. Чего я там оставил? Пусть говорят, что в России сейчас тяжело, много сложностей - нормальному человеку везде хорошо жить. Если возникают проблемы, я их решаю.
- Ну, это вы такой сильный человек, сумели найти свое место в жизни, не бедствуете. А вот как быть пожилым людям, которые получают нищенскую пенсию?
- Я ведь тоже пенсионер. Но я должен зарабатывать, потому что мне никто ничего не даст. Где написано, что Джону Мостославскому кто-то что-то должен обеспечить, выплатить, купить? Вот смотрите - приходит ко мне пенсионер, просит три рубля. Я говорю: а ты подмети возле музея. Я сам не стесняюсь это делать, беру метлу и мету, когда у меня нет дворника. А ему стыдно. Мы любим плакать и жаловаться на жизнь, но не любим работать. Нас приучили получать, а это время закончилось. Кто сказал, что профсоюзы должны стоять на охране моего здоровья? Пугачевой разрешалось в месяц делать семь концертов, а мне двенадцать, не больше. Но я мог каждый день работать - так нет, не давали, как бы не перетрудился. А сейчас все дозволено. Поэтому я считаю, это вранье, что в России растет безработица. Просто людям гораздо проще и удобнее пить, жалеть себя и ждать помощи неизвестно откуда, чем что-то сделать самим.
- Ну, наверное, не все такие…
-Конечно, жалко тех неимущих пенсионеров, которые оказались брошены той партией, а новой оказались не нужны. Надо собрать всех этих жириновских, сидоровых, петровых и сказать им: вы разрушили партию, которая кормила этих людей, вот и содержите их. Да, сегодня кто-то богатеет, кто-то нищенствует. Иногда разрыв становится просто громадным. Я не завидую. Но вот у нас образовалось тридцать банков, значит, каждому в нагрузку нужно дать по полмузея. Ведь любой банкир поможет конкретному человеку, если знает, что эти деньги не уйдут в песок.
- А сами вы кому-то помогаете?
- Вот черт его знает - приходит ко мне нищий, мне его жалко. Но я знаю, что он пьяница, и если я дам сто рублей, он их пропьет. Все-таки сегодня как таковых нищих нет. Да и потом, государство не всегда бросает этих людей. Если человек получает две тысячи пенсии, бедствует, ему даются какие-то льготы, субсидии - в общем, с голода умереть не дадут. Конечно, мы нецивилизованно развивались, поэтому у нас и пенсии такие. Мы их получали, а люди там, за рубежом, зарабатывали. Мы и сейчас нецивилизованно развиваемся.
Да и не все зависит от государства. Человек сам творит свое счастье: как построишь свой дом, так и будешь в нем жить. Я всегда говорю: сын вора будет вор, сын прокурора - прокурор. Что заложишь в детях, то и получишь. А сейчас посмотрите - здоровые лбы ходят по Набережной, с утра до вечера пьют пиво на родительские деньги.
- Джон Григорьевич, чего вы больше всего не любите в людях?
- Зависти. Вот у меня в одном музее три камина, во втором - два, туалетов несколько. Так чего только соседи не писали, жаловались: мол, он жирует! А них туалет был один на двадцать человек. Но я-то причем, что они в коммуналках остались? Вообще я считаю, что государство - оно в доме.
Я тут как-то задолжал четыре с половиной тысячи за тепло. Ну, отключили. Я говорю: ну и хрен с вами, у меня камины есть. Они: а мы у вас свет отключим. Ради бога, у меня 42 керосиновых лампы… В нашем правовом государстве ко всему нужно быть готовым, потому что сегодня Путин, завтра Распутин. Вот у меня есть большая фонотека, около 15 тысяч пластинок с записями речей Ленина, Сталина, Кагановича, Молотова. У меня спрашивают: зачем это? А я отвечаю: а вдруг к власти придут красные? Потому что Россия - непредсказуемая страна.
- К вам часто ходят иностранные туристы. Есть ли такие места в Ярославле, которые вам стыдно им показать?
- Вот сейчас говорят: камни нужно собирать, камни. Ерунда это все. Увезти из России, продать - это у нас принято. А чтобы дело нужное делать, не для мэра, не для губернатора - для страны, - вот это отсутствует. Сейчас строят новый храм на Стрелке. Громадный проект, наверное, нужный городу. Но когда я вижу церковь Рождества Христова, мне действительно становится стыдно. Она стоит в воде, и это в центре города, туда приводят туристов. Памятник из памятников, он разрушен настолько, что к нему подойти нельзя, там сделали общественный туалет. Это ли не безобразие? И ведь чиновники видят это, они же христиане. Я вне религий, но если бы я был христианин, я бы дрался, доказывал, я бы до Швыдкого дошел. Всем все по барабану сегодня. Думают, как бы дачу свою обустроить, как ни у кого, в четыре этажа…
- Наверное, есть причины, благодаря которым это равнодушие охватывает все больше людей.
- Мы думаем, что жизнь завтра закончится, а она продолжается. Вот я уже сегодня думаю, что обо мне будут говорить дети, что я им оставлю. Дачу трехэтажную? Гараж? Трехкомнатную квартиру? Счет в банке? Я езжу на старой машине, ей двадцать лет, и со мной здороваются. У меня трое брюк, две пары обуви. А зачем много? Дело-то ведь не в этом. Не в деньгах счастье. Видите, и с большими деньгами можно оказаться далеко, под Читой…Разваливали страну Горбачев и Ельцин, а сидит один Ходорковский. Ведь Сороса никто в тюрьму не сажает. Мое мнение - и это не потому, что я еврей, - нужно открыть университеы Ходорковского и Березовского. Это люди, которые смогли проявить себя в коммерции. Ну а то, что налоги не платят - это, конечно, плохо…..
- Джон Григорьевич, а почему в России бытует такое настороженное отношение к евреям?
- Дело в том, что испокон веков там, где появлялись евреи, образовывалось государство. Да, это предприимчивый, неглупый народ. Меня высади на остров - я и на острове, наверное, не пропаду, не буду кричать «помогите». А ненавидят представителей каких-то наций глупые люди. Ведь негодяи есть и среди русских, и среди евреев.
- Как вы относитесь к войне, которая идет между Ливаном и Израилем?
- Это плохо, когда гибнут люди. Но если бы у меня, не дай бог, похитили кого-то из членов семьи, я бы взял автомат в руки. Вот чеченцы живут по принципу: глаз за глаз, око за око. Я думаю, это правильно, потому что в мире многие законы не работают, а коль не работают, люди вот таким образом пытаются решить свои проблемы. Почему наших четырех дипломатов убили, а в Госдуме гадали, что делать с этим государством? Да с лица земли стереть. Нас будут бояться, но нас будут и уважать.
Вообще я стараюсь врагов сделать своими единомышленниками. Это мой принцип, потому что нет плохих людей, есть некоммуникабельность, неспособность прийти к взаимопониманию. Ну а если уж совсем плохой человек, я прямо ему говорю: ты негодяй, я объявляю тебе войну, и победа будет за мной. Они этого боятся. Жизнь - это борьба: выживет сильный, слабый уйдет.

Ольга ДЕМИДОВА, Ярославский молодежный еженедельник "Юность"


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе