«У меня принцип: я никогда не говорю неприличных слов»

Актриса Светлана Немоляева — о шутках Александра Лазарева, вызывающем предложении Михаила Козакова и строгости Андрея Гончарова.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Александр Казаков
 
 
Актерская профессия в какой-то степени сродни экстриму, считает Светлана Немоляева. Народная артистка России привязана к Театру Маяковского, готова довериться начинающему режиссеру и не любит шоу-бизнес. 18 апреля Светлана Немоляева отмечает 85-летний юбилей. Но она говорит, что не зацикливается на возрасте и не хотела бы другой жизни. Об этом накануне дня рождения актриса рассказала «Известиям».



«Я оптимист и мечтатель»

— К вашему юбилею в онлайн-кинотеатре KION выходит режиссерский дебют Марии Шалаевой «Синдром жизни». Вы сыграли там героиню, потерявшую мужа и получившую от него в наследство кучу проблем. А как вы относитесь к неприятностям, которые вдруг настигают вас?

— К неприятностям отношусь, наверное, как и все люди: надо их пережить, суметь себя заставить как-то с ними справиться. Это самое главное. Правда, удается не сразу. Сначала ты будто потерян, не находишь себе места, не знаешь вообще, что тебя может успокоить, что — помочь. Говорят, время лечит. Действительно, со временем ты начинаешь уже как-то смиряться, искать выход.

Моя героиня после личной драмы, уйдя в себя, сложно общаясь с внешним миром, все-таки находит согласие с самой собой. В этом сложность роли и ее смысл.


Кадр фильма «Синдром жизни»
Фото: KION


— Один из героев фильма «Синдром жизни» продает экстремальные туры. А чтобы избавить от страха, предлагает клиентам поверить в себя, идти вперед и жить сейчас. Вы разделяете этот призыв?

— «Верить в себя» — немного общая фраза. Это скорее молодежный призыв, актуальный для спортсменов или людей, чьи профессии связаны с риском. Они обязательно должны верить, что всё получится. Актерская профессия тоже в какой-то степени сродни экстриму. Потому что если не веришь в то, что делаешь, ничего не получится.

— Вы по жизни оптимист, пессимист или реалист?

— Я оптимист и мечтатель. Надо мной смеялся мой муж Саша Лазарев. Говорил: «Ты совершенно необоснованный оптимист». (Улыбается.) Потому что сам был противоположностью, но не пессимистом, а скорее меланхоликом.

— У психологов есть термин «синдром отложенной жизни». Человек имеет набор сценариев своей жизни, но не реализует их, а ждет перемен. Вам доводилось думать, что вы живете не свою жизнь?

— Никогда. У меня сложилась профессия. Я горжусь своей семьей. Поэтому не могу сказать, что хотела бы другую жизнь. Других ипостасей, преобразований даже не представляю.



«Я написала Козакову, что отказываюсь»

— Вы очень избирательны в выборе материала. Всегда ли вы довольны результатом?

— То, что вы сказали, что я избирательна, — мне большой комплимент. Выбирать я умею. Люблю сниматься, быть в работе. Но не всегда я довольна результатом. И тут дело даже не во мне. Может быть, в драматургии, в сценарии.

Конечно, то, что противоречит моему нутру, что не нравится, я делать не буду. У меня был такой случай. Миша Козаков написал сценарий фильма «Подмосковная элегия». Снимал картину Валерий Ахадов. А в главной роли Михаил Ульянов. Для меня Козаков предложил роль, которую он списал с одной светской львицы. Она в то время вращалась в высших кругах. Крутилась рядом с известными актерами, как рыба-прилипала около акул.

Так вот, я эту тетку прекрасно знала. И Миша сказал мне: «Ты ее сыграешь абсолютно!». Он прислал мне сценарий, весь текст роли состоял из матерных слов. Я написала Козакову, что отказываюсь. У меня принцип: я никогда не говорю неприличных слов. Меня мама с папой так воспитали. Я не понимаю, ненавижу мат на сцене, в кино, на эстраде и в быту. В быту к ругательствам отношусь более терпимо, потому что актерская среда — она своеобразная. Но мат на работе для меня табу.

— Как вы отказали Михаилу Козакову?

— Сказала: «Не буду играть. Потому что у тебя всё написано тем текстом, который у меня язык просто не повернется сказать». Сначала он рассердился на меня, обозвал ханжой. Я уже простилась с ролью, и вдруг опять через две недели он мне звонит и говорит: «Я всё переписал. Из-за тебя!» Тогда я, конечно, сыграла.


Фото: ИЗВЕСТИЯ/Александр Казаков


— Вы одна из самых утонченных актрис. Не было ли в вашей родословной аристократов?

— А как же. Я сама дворянка. Со стороны мамы аристократические предки. Дворянка была бабушка, дворянином был дедушка. И даже далекий предок, прапрадедушка, был барон, камергер при царе в Петербурге. А со стороны папы мещане, старообрядцы, купцы.

— Ваши родители — кинематографисты. Был ли у вас шанс избрать другую профессию?

— Нет. Сколько я себя помню, о другом не мечтала, всегда хотела быть артисткой. Никаких других мыслей мою голову не посещало. Я всё время играла, с детства что-то изображала, притворялась. Мне надо было обязательно сгримасничать, собезьянничать, что-то сделать, придумать, сотворить. Это в природе, наверное, было, и никуда от этого не уйти.

— Когда в семье все занимаются одним и тем же делом, это благо, рутина или возможность всегда оставаться при деле?

— Это у всех по-разному, смотря какая семья, у кого какие-то отношения, какие успехи или неуспехи. Одинаково развивается путь актерский или он разный — с падениями, взлетами. Всё зависит от судьбы. Я считаю, что люди, занимающиеся одной профессией в семье — это благо. Недаром так много династий, и не только актерских, а музыкальных, рабочих или военных. Кстати, особенно в прошлом, потому что в XIX веке все наши дворяне были военными, шли защищать Отечество.

Некоторые сейчас чураются рабочих профессий. А ведь как прекрасно, когда папа плотник или кузнец, резчик и сыновья осваивают ремесло. Получают науку из рук в руки. А если молодое поколение превосходит в мастерстве родителей, это ли не гордость для семьи.

— Соглашаясь сниматься у молодых режиссеров, вы идете на эксперимент или таким образом поддерживаете начинающих?

— Не могу сказать, что я такая альтруистка, что могу без денег, хотя и снималась бесплатно. Я всё время про себя думаю: у меня внук оканчивает продюсерский факультет ВГИКа, внучка пытается найти себя в режиссуре. Я думаю: «Вот я снялась бесплатно у этого паренька, может быть, кто-то тоже, как и я, решит помочь моим».

— Вам интересен их взгляд на жизнь и кино?

— Другое поколение, другая точка зрения на мир — это всегда интересно. Она может не совпадать с твоей. Иногда раздражает жутко, иногда прям бесит, а порой кажется очень интересной. Как говорил наш незабвенный Андрей Гончаров, который больше 25 лет был главным режиссером Театра Маяковского: «Я из театра могу уйти, но из ГИТИСа, — где он был профессор, преподавал, — не уйду никогда. Потому что рядом со студентами я молод, с ними я не старею». Это очень важный постулат.

Когда встречаешься с молодым режиссером, которого ты хочешь познать, он тебя увлекает. Например, так было с Машей Шалаевой. Я театральная артистка, могу как угодно сыграть. Поэтому мне нужен режиссер со своим видением образа.

Я снималась еще у одного довольно молодого режиссера — у Александра Котта. В его картине «Основное меню» мы играли вместе с Толей Белым из МХАТ имени Чехова. С тем режиссером мне тоже было очень интересно. А вот Саша, кажется, меня немного стеснялся. Я сказала: «Делайте мне замечания, потому что я могу ощутить себя на сцене: там зрительный зал, и работать надо по-другому. А в кино всё рядом. Так что не бойтесь». То, что я сразу предупредила с первых шагов, нам пошло на пользу.



«Не люблю шоу-бизнес и легкую развлекаловку»

— Что вас раздражает в современном искусстве?

— Не люблю шоу-бизнес и легкую развлекаловку. Если уж делать номера, то с более высокой ступенькой юмора. Может, я придираюсь, а может, мои взгляды неправильные, но я не поклонница такого «искусства».

— Что дает вам сцена Театра Маяковского, что вы преданы ей уже 63 года?

— Прежде всего, то, что все эти годы мне было бесконечно интересно в Театре Маяковского. Когда меня приняли в труппу, я сразу влюбилась в эти стены по гроб жизни. Выясняется, что именно по гроб жизни. Полюбила и главного режиссера Николая Охлопкова, тех актеров, которые были им собраны в театре. Я бесконечно преклонялась перед Андреем Гончаровым, несмотря на то, что он был очень тяжелый и невыносимый в работе. Мне доставалось от него больше всех. Но он был бесконечно талантлив и создавал режиссерские шедевры.


Актрисы Светлана Немоляева (Домна Пантелеевна) и Ирина Пегова (Негина) (слева направо) в сцене из спектакля режиссера Миндаугаса Карбаускиса «Таланты и поклонники»
Фото: ТАСС/Александр Куров


Мне было очень хорошо с Сергеем Арцибашевым, который возглавил театр после Гончарова. Он совсем иной режиссер. К нему были претензии, но интерес к его работе был. Тоже произошло и с Миндаугасом Карбаускисом. В силу обстоятельств он должен был уехать из России, потому что он литовец, у него другое гражданство. Я не буду вмешиваться в эти дела, просто хочу сказать, что с ним мне было необычайно интересно.

— Как вам кажется, он вернется еще?

— Я очень надеюсь, что Миндаугас вернется и будет ставить в Театре Маяковского. У него были очень любопытные спектакли, в которых я участвую: «Таланты и поклонники», «Плоды просвещения», «Кант».

Именно от того, что интерес мой к работе, к людям не ослабевает, я привязана к театру. Еще огромное значение для меня имело то, что я вместе с Сашей Лазаревым прожила столько лет, сколько мы были вместе и в театре — 51 год. Нам это нисколько не мешало, а только помогало и держало близко-близко друг к другу. Потому что мы очень болели друг за друга, очень хотели помогать, защитить. Особенно он, как мужчина, оберегал меня во всем.



«Я не зацикливаюсь на своем возрасте»

— Ваша внучка Полина Лазарева, как и вы, звезда театра Маяковского. Вы в нескольких спектаклях играете вместе. Как вам кажется, Полина правильно строит свою творческую биографию? Может, ей не стоит забывать и о кино?

— Мне кажется, она впитала от деда, от отца, Александра Александровича, и от меня — нашу любовь, невероятную ответственность перед зрительным залом, перед сценой. Несмотря на то, что Полина очень красива, привлекательна, интересна, она могла бы позволить себе и какую-то бесшабашность. Она в ней есть так же, как в ее отце, моем сыне.

А вообще, она стоит на очень правильном пути. По сравнению с тем, когда совсем неопытной малышкой она вышла на сцену, если можно сказать, была таким зародышем артистки, сейчас Полина серьезно выросла в мастерстве. Мне, может быть, не очень удобно как бабушке, как родне такое говорить, но мне кажется, что она превращается в интересную актрису.

— Вы разделяете убеждение, что нет маленьких ролей, а есть маленькие артисты?

— Ну как вам сказать? Не очень разделяла это выражение. Все-таки есть плохие роли. Будь ты хоть семи пядей во лбу, как ни старайся, ничего не сделаешь. Но если в большом смысле, конечно, это говорится в пролонгации: актер должен так постараться, чтобы даже маленькая роль была интересна, заметна.

— К вам главные роли пришли не сразу. Стоит ли актрисе ждать, если заветные героини проходят мимо?

— Не могу сказать, что у меня смолоду были маленькие роли. Когда только пришла в театр, я играла Офелию в «Гамлете» Шекспира. Эта же великий репертуар. Конечно, было много всяких Маш, Нинок, Маек из советской драматургии. Но были и потрясающие, большие роли, особенно у Гончарова.


Актриса Светлана Немоляева (слева) и ее внучка актриса Полина Лазарева
Фото: РИА Новости/Екатерина Чеснокова


— Ваш сын Александр Лазарев, как режиссер, восстановил в Ленкоме спектакль Марка Захарова «Поминальная молитва». Вы бы хотели получить роль и сыграть в постановке сына?

— Нет. Наверное, это ему мешало бы, и мне тоже. А вот в спектакле Марка Захарова я играла. Режиссер ставил в Театре Маяковского «Разгром».

Я понимаю, что для сына, как для актера Ленкома, вернуть спектакль Марка Захарова на сцену очень важно. И когда он взялся за «Поминальную молитву», я наблюдала, как он горел, как вкладывался, и какой получился из этого результат. Горжусь им и тем, что он сделал спектакль даже с двумя составами. Это вообще немыслимо. Даже Гончаров этого не мог. Андрей Александрович за месяц до премьеры объявлял один состав и говорил, что месяц будут играть эти артисты. А потом другие. Это всегда было обидно, болезненно для актеров. Но он не мог сразу с двумя составами репетировать, а вот Шурка совершил такой режиссерский подвиг. И сейчас «Поминальная молитва» пользуется огромным успехом. Попасть на спектакль трудно.

— Как вы относитесь к собственному юбилею? Для вас это повод для радости, гордости, праздника или вас это беспокоит?

— Ну, жизнь идет, мне стукнуло 85. Я не зацикливаюсь на своем возрасте. Что теперь сделаешь? Ничего не сделаешь, тебе столько лет. И слава тебе, Господи, я еще работаю, а не стала сидеть дома с каплями, смотреть в небо и ждать, когда меня боженька приберет к себе. Я могу только поблагодарить судьбу, что она дает мне возможность в этот день сыграть спектакль.

Автор
Зоя Игумнова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе