Накануне мы сыграли спектакль «Зажги мой огонь» на большую и очень живую рок-н-ролльную публику на сцене в открытом поле Большого Завидова. Публика скандировала актерам: «Мо-ло-дцы!» Где еще показывать спектакль про рок-легенд 60-х, как не на русском Вудстоке? Джоплин с Хендриксом выступали и нам велели.
Вообще все было неплохо: поле «Нашествия» выглядело масштабно. Но из алкоголя было только пиво. Наши стратегические запасы коньяка остались в машине у моей подруги, куратора театрального искусства Зины: между нами и коньяком установился барьер из металлоискателей и ОМОНа.
День мы пережили на диете из пива и шашлыка. Пиво стоило 130–200 рублей. Шашлык доходил до 700. Я задумчиво сказала Зине:
— А на Вудстоке 400 тысяч хиппи получали еду из рук компании энтузиастов бесплатно. Они им даже печенье с марихуаной пекли…
Мысль о наркотической составляющей крупнейшего фестиваля в истории рок-музыки я не стала развивать из педагогических соображений: рядом был 18-летний сын Зины Лев.
Наступил вечер. Актеры и Лев остались спать на сцене, а мы с Зиной легли элегантно — в бордовом «додже», вооружившись масками для глаз и берушами, на элегантных бордовых подушках, накрывшись элегантными бордовыми пледами.
Утром нашу буржуазную элегантность нарушило простое русское слово:
— Ебтыть, а я тебе говорю!
Что-то говорили друг другу двое нетрезвых мужчин — они расположились завтракать водкой на нашем капоте. Под нашими колесами спала женщина — видимо, их подруга.
Зина попыталась элегантно заметить, что мы спим. Мужчины не вняли, женщина сиплым голосом спросила, нет ли у нас одеяла. Спать не удавалось. Тогда Зина резко сказала:
— А ну-ка валите отсюда!
Мужчины немного удивились.
— Раз ты злая такая, уезжай отсюда, ебтыть! — откликнулись они и еще пошатали машину.
Я пробормотала, что на Вудстоке людей захлестывала атмосфера дружбы и любви, а тут такое на русской земле происходит.
Днем, сидя на поляне перед сценой и разглядывая окружающих, я вдруг заметила, что у нации ожирение. Многие были отягощены лишним весом. Это было заметно еще и потому, что все были полураздеты: на мужчинах были шорты и парики. Или шорты и крылья. Или шорты и флаги. Или шорты и буквы по всему телу. Прошли двое в килтах и рогах. Ничто не скрывало лишнего веса любителей рок-н-ролла. То ли сидячий образ жизни, машины и вредная еда довели их до такого, то ли рок стал музыкой толстых.
— Вот на Вудстоке все были худые и красивые, — сказала я с тоской.
— Ну что ты хочешь, пивной фестиваль… — заметила Зина миролюбиво. — Что ты ворчишь, пошли в машину, выпьем коньяку.
Сын Зины Лев с радостью воспринял исчезновение мизантропов. Его все устраивало.
Наш бар располагался сразу за пропускным пунктом. Мы выходили — и возвращались к ОМОНу более веселыми. Выглянуло солнце, появилась другая группа.
— Вот, могут же, когда захотят! — вскричала я и пошла танцевать с двумя крупными женщинами в рогах и леопардовых рейтузах.
Наступили сумерки. Дошедшие до кондиции падали и бились головой о нашу машину. Терялись дети; об их пропаже заявляли со сцены.
— Вот на Вудстоке дети, наоборот, появлялись: одна девушка слезла с мотоцикла и родила на руках одного из организаторов, — заметила я. — Что говорить: была атмосфера любви, добра, братства…
Пора было уезжать. Сын Лев сказал, что останется с палаткой и насладится атмосферой, какая есть. Мы оставили ему палатку, спальник и хотели впарить еще ряд необходимых вещей вроде элегантного пледа. Восемнадцатилетний Лев сопротивлялся опеке. Он с нескрываемой радостью ждал нашего отъезда.
Но тут выяснилось, что наш элегантный «додж» не заводится.
Я стала рассуждать о том, что на Вудстоке выехать не было проблемой: в пикапах, из которых доносились «Дорз» и «Битлз», в атмосфере любви, добра и братства вывезли миллионы тех, у кого не было своих средств передвижения…
Машина все не заводилась: сел аккумулятор. Стало ясно, что мы можем не уехать и придется опять ночевать здесь.
Тут подошли двое мужчин, расшатывавших нашу машину утром.
— Чего, сел аккумулятор? Сейчас все сделаем!
Они тут же принесли другой аккумулятор. Я видела их лица, полные участия, и находила в них приятные интеллигентные черты, свойственные русскому человеку: открытость, простоту, чуткость. Женщина, спавшая под колесами, мгновенно нашла в глубинах своего трейлера ключ на десять. И за десять минут в атмосфере любви, добра и братства они завели нашу машину.
— Какие вы молодцы! — с виноватым восторгом сказала Зина. — А ты говоришь Вудсток. Что тебе тот Вудсток, он был задолго до твоего рождения!
Мы уехали. А ее сын Лев провел еще один день в полном восторге. Лет через двадцать он, возможно, тоже будет ворчать, что были времена и нравы, когда люди на рок-фестивалях помогали друг другу, пили пиво, ходили в рогах и были счастливы.
Саша Денисова
Эксперт