Когда деревья были большими. Юрий Никулин

О своем знаменитом отце – великом клоуне и артисте кино, непревзойденном рассказчике анекдотов Юрии Никулине – рассказывает его младший сын Максим.

Гастролеры

У меня совершенно отрывочные воспоминания о родителях. Когда меня спрашивают, как меня воспитывали родители, отвечаю, что никак. Я ведь практически рос без папы и мамы, так как они все время были на гастролях. Кстати, у нас в школе учился мальчик, чей отец был полярником. Мы с ним не дружили, но ощущали солидарность. Когда нас ругали, то ему обещали написать отцу на льдину, а моему – в цирк на другой конец света, пусть им там стыдно будет. Моя же замечательная жизнь шла в комнате в коммуналке одного из арбатских домов, под присмотром бабушки Марьи Петровны, маминой мамы. Сейчас я понимаю, что бабушка со мной хлебнула – я был не самым послушным ребенком на этом свете. Естественно, информация о моем поведении регулярно доносилась родителям, как в письмах, так и по телефону. Так что какой-никакой, но контроль за мной все же был. Впрочем, ощущения брошенности я не испытывал никогда. У меня с родителями был, как бы сегодня сказали, постоянный виртуальный контакт. Даже будучи в Австралии они всегда были рядом. Я не знаю, чем это объяснить, но это так.


Медовый месяц

Воспитание

Реальное же общение с родителями были совершенно лишено дидактики. Вопросов типа расскажи, чего достиг, что сделал, чему научился – как таковых не было. Все происходило самой собой. Ну, случались, конечно, воспитательные беседы: опять двоек нахватал, были и наказания.

Например, меня сажали в кресло, стоящее в углу и ориентированное в комнату. Какое-то время нужно было в нем отсидеть. Причем все понимали, что это полная ерунда, потому что рядом стоял шкаф, а в нем ящик со всякими гаечками, винтиками. И я ими мог играть.

А так, чтобы куда-то не пускали, в чем-то ограничивали, – такого не было. Разве что в конце школы, когда мама потребовала, чтобы я ночевал дома.

Впрочем, помню – мне было года 4 – мы пошли с отцом в аптеку за лекарством для кого-то (отец всегда за кого-то хлопотал). И пока отец в подсобке договаривался о покупке, я играл грузиками от аптекарских весов. Они были такие блестящие, что не стырить их я просто не мог. Когда дома все вскрылось, отец совершил по моим тогдашним понятиям просто чудовищную вещь. Он молча взял меня за руку и буквально дотащил до этой аптеки. Я ревел так, что было слышно на Пресне. В аптеке отец заставил меня публично извиниться.

Читать я начал самотеком. Смотрел, что читали родители, и старался читать то же самое. В основном это была хорошая фантастика и приключения. Одно из моих самых ярких впечатлений: как-то из Варшавы родители привезли два чемодана книг на русском языке!

С заграничных гастролей родители привозили игрушки мне, старшему брату и двоюродной сестре (мы все жили в одной комнате, на дверях которой даже была табличка «Колхоз «Гигант»» – три звонка). Для того чтобы привезти обувь, обводили ступни карандашом на бумаге. Помню, в классе седьмом папа и мама привезли мне джинсовый костюм, и я пошел в нем в школу. Ну, меня сразу же отправили домой переодеваться. Тем не менее я в нем засветился, и это было очень приятно.

Помню, был полный шок, когда из Сингапура привезли японский луноход на батарейках, которым можно было управлять свистком. Но еще больший шок случился у пришедшего к нам в гости не то знакомого, не то дальнего родственника, который работал в каком-то «ящике». Когда он увидел эту игрушку, то побледнел и шепотом закричал, что у нас такая технология засекречена.

Только один раз я услышал от отца слово «нет». Как-то маму пригласили сниматься в кино. И он довольно резко запретил ей это. Позже, когда мы с ним стали работать вместе, я спросил, почему он это сделал. «Понимаешь, какая штука, – ответил папа. – Во-первых, она работала в цирке и кино ей бы мешало. И второе – и ты и я отлично понимаем, что большой артистки из нее не получилось бы. И пошли бы разговоры, что Никулин жену по блату в кино устроил».


Уроки вождения и питья

Как-то лет в 16 отец привез меня в Лужники на площадку. Вылез из «Волги-21 Универсал» и посадил меня за руль. Я научился этому делу довольно быстро. Но мне не было еще 18 лет и прав не дали. И вот родители на гастролях, машина в гараже, ключи лежат... В общем, первый свой штраф я заплатил, катая девушек.

Первый алкогольный опыт я получил в 9-м классе в зимнем лагере, выпив с одноклассниками две бутылки портвейна за забором. Выворачивало меня тогда нещадно. Тайны из этого я делать не стал, так как уже получил от отца разрешение курить открыто. Отец, правда, этого дела не одобрил. Родители оба курили и отлично понимали, что говорить со мной о вреде табака – по крайней мере, нелепо. Сам папа курил сигареты: вначале «Краснопресненские», а потом перешел на «Яву». А мама курила американские сигареты, которые ей папа доставал.Так вот, когда я рассказал отцу о том, что напился, он сказал, что дрянь пить не надо, и что если хочешь выпить – пей водку, от нее голова болеть не будет.

Когда я оканчивал школу, в семье была легкая паника, так как никто не знал, чего я хочу. Сам же я хотел играть на гитаре. Гитара в доме появилась случайно – мой двоюродный брат учился в музыкальной школе и я ему страшно завидовал. И летом в Сочи я выпросил у артиста гитару и научился на ней играть. Потом мне ее купили за 80 рублей, большие по тем временам деньги... И вот один из знакомых сказал, что если он (в смысле я) не знает, чего хочет, то пусть идет на журфак. А дальше разберется. Так я стал журналистом.


«Папа умел собирать не только полные залы»

Клоун и советская власть

К советской власти отец относился лояльно. Он никогда не был диссидентом, так как хорошо понимал правила игры. Мне он их не объяснял. Беседовали мы с отцом в основном на философские темы, о жизни. А мое мировоззрение сформировали роскошные гости отца: дядя Женя Евтушенко, дядя Витя Некрасов, тетя Зина Ремер, дядя Илюша Бутман. Их разговоры о том, что происходит в стране, вошли в мою подкорку.

Отец же как-то поразил меня своим поступком. Но тут нужна небольшая предыстория. Однажды на гастролях в Америке он познакомился с Гарри Арбеляном, братом знаменитого советского джазмена. Гарри бескорыстно помогал всем советским в Америке. Однажды он поздравил Леонида Ильича с днем рождения – и тот ему ответил. Гарри был безумно счастлив и решил сделать Брежневу подарок. Узнав, что генсек любит охоту, он купил ему роскошное ружье. Но в советском посольстве подарок не приняли без объяснения. На американской почте тоже отказали, сославшись на то, что между США и СССР нет договора о поставке оружия. В общем, он, как человек настырный, каким-то образом переслал ружье в Союз, и Брежнев его даже получил. И вот однажды Гарри звонит отцу, говорит, что он в Москве, и тут же получает приглашение на обед. Через пять минут после этого разговора в квартире раздается еще один телефонный звонок. Мы с мамой стали его свидетелями.

– Юрий Владимирович, я такой-то такой-то...

– Да, помню... Что вы хотите?

– У тебя завтра гости будут, ну так есть мнение, что все это нужно поломать...

– А чье это мнение?

– Полковника...

– Ну так передай своему полковнику, чтобы он шел со своим мнением на х...й...

И отец бросил трубку. Это был поступок. Он даже побледнел от злости. «Ну что эти бл...ди со мной сделать могут? – сказал он маме. – Звания не лишат, работы тоже, не пустят за границу? Да и х...й с ней. Я и так везде уже был». И тут раздался еще один звонок.

– Юра! Я все порешал. Они дают добро...

Звонивший закончить фразу не успел – отец бросил трубку.


Внуку Никулина Максиму повезло в том, что он успел познакомиться с дедушкой

Папа и папа

Мне говорят – вы сын великого человека. А он был папа и папа. Я, конечно, знал, что отец великолепный актер, известный человек и что его все любят, но это было нечто абстрактное. Ведь я с этим рос. Он же не стал великим артистом в одночасье. А его популярность и слава нарастала равномерно. Так что у меня не было впечатления, что я живу с великим человеком. Или, наоборот, в его лучах.

Горько осознавать, но это правда – отца я больше всего узнал только в последние 4 года работы с ним здесь, в цирке, дверь в дверь. Стал понимать и его характер, и его величие на самом деле. В последнее время он редко ходил пешком. Его слава не давала ему жить. Кто-то просил у него денег, кто-то предлагал выпить. У него на эти случаи были отмазки, действующие безотказно: «Ребята, я в завязке» и «Ребята, не поверите, у меня жена все отбирает».

Вот спрашивают, как я принял дела у отца. На самом деле никак. Все получилось как-то само собой, когда убили директора-распорядителя цирка Михаила Седова. Я даже не сам пришел, просто папа попросил меня помочь ему. И я стал помогать. Без зарплаты. Цирк, его структуру я, конечно, знал, и когда была возможность, приезжал к нему в город, где он гастролировал. Мне было легче, чем кому-нибудь – с одной стороны, я был цирковым человеком, а с другой – я в цирке никому ничего не был должен. И мне ничего не были должны. Я работал как обыкновенный топ-менеджер.

Отец для меня – это то, из чего я такой получился. Хороший или плохой, судить не мне.

P.S. Этим летом оба моих сына работали в шапито. Один администратором, другой – заместителем директора. Но продолжат ли они дело деда, пока не знаю. Не это главное. Главное, на что я надеюсь, что они успели что-то взять у него. Когда папы не стало, младший сказал, что он такой счастливый, что знал дедушку. Только жаль, очень мало.

Записал Сергей Тополь

Фото из архива Максима Никулина

Медведь

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе