30 ноября 2012 ● Елена Владимировна Семенова
О вокалистах-альпинистах, мозговом органчике и общей анатомии арий
«Давай, давай, не проваливайся! Опирай, опирай! Постони, грудью, постони: а-а-а-ах, а-а-а-ах!» – вы можете подумать, что это бурлаки на Волге («этот стон у нас песней зовется») или еще бог весть чего неприличное. А это абсолютно нормальные рабочие команды на уроке вокального мастерства. «Нет, это не нота, это паровозный гудок: у-у-у-у, у-у-у!» – возмущенно восклицает концертмейстер Александр Петрович, выглядывая из-за нот и дергая рукой воображаемый шнур гудка. И вот ты уже ощущаешь, что там, где, по слухам, должна быть диафрагма (стальная, к слову, как наковальня), где звук должен свободно прорываться сквозь голосовую щель и уходить в купол ротовой полости, ноздрей, ушей и чуть ли не мозгов, постепенно накапливаются шум и ярость. Хочется разбежаться, хлопнуть что есть мочи нотной папкой по фортепиано, бросить все – а, гори оно синим пламенем!