Классика не в прошлом – она в будущем

Во многих странах интерес публики к классической музыке, консерваториям и театрам – показатель уровня культуры и цивилизованности. Времена, когда классическая музыка находилась под патронажем государства, давно прошли. Каково положение классической музыки у нас и в мире сегодня? В коммерческой масскультуре неоднократно предпринимались попытки популяризировать классику. Суть всех этих разнородных попыток – как-то вписать классическую музыку в современную культуру. То мобильные телефоны звонят мелодиями Моцарта, Вагнера, Равеля, то ее подвергают разного рода современным аранжировкам, то по ее мотивам снимают клипы и мультфильмы, то исполняют на электронных инструментах, организуя целые шоу.

Но все эти ухищрения нужны не классической музыке, а современному потребителю, чьей главной проблемой является недостаточная образованность. Если у вас при словах «классическая музыка» возникает образ чего-то долгого, нудного и скучного – вы просто не умеете слушать. Классическая музыка в ее академическом исполнении требует от слушателя особенного интеллектуального усилия, ее нужно исследовать. Другими словами, потребителями классической музыки не рождаются, а становятся: в нее надо войти, научиться ее воспринимать, и на это должно уйти немало времени.

Многие привыкли считать, что музыка предназначена только для танцев или для фона, что она звучит для того, чтобы под нее можно было отдохнуть и расслабиться. Классику же надо внимательно слушать, сосредоточиваться на ней, использовать воображение, мысленно рисовать образы и ситуации, как при чтении книги. Если живопись отображает мир визуально, то музыка – в звуке. Музыка наполняет мир множеством новых звуков, порождающих самые различные ассоциации.

О классической музыке, ее месте в современной культуре и в своей судьбе рассуждает известная пианистка Элеонора Бекова.

Любовь нужно прививать

– Может ли классическая музыка отражать современные тенденции? Или это больше культурное наследие?

– Каждое время имеет отражение в музыке, как и в литературе или в политике. Классическая музыка сейчас уже не такая, какой была. Тем не менее она все же классическая. Нужно много учиться и композиторам, и исполнителям, чтобы почувствовать и проникнуть в ее формы и язык. Существуют традиции, которые обрывать нельзя, хотя они и могут меняться. Например, Бетховена сейчас играют иначе. Люди другие, изменились и темп жизни, и темперамент. Раньше передвигались пешком или на трамвайчике. Сейчас все другое. Это воздействует и на музыку. Классическая музыка – важная часть духовной культуры, которая влияет на образование и развитие человека. Ее нужно слушать и в детстве, и в зрелом возрасте. По ребенку, да и по взрослому человеку видно, слушает он классическую музыку или нет.

– Уже долгое время существует расхожее мнение, что слушать классическую музыку скучно. У многих людей интерес к ней отсутствует. С чем это связано?

– Навязывается популярная музыка. Если вы постоянно будете слушать один тип музыки, передаваемый по телевидению и радио, то будете думать, что такой она и должна быть, что это и есть настоящая музыка. Но это не так. Если чаще будут передавать классику, писать о ней, а главное, она станет частью музыкального школьного образования, то положение изменится. Недавно я выступала с одной известной певицей Большого театра. Она просила сыграть цикл Шуберта. После концерта ко мне подошли английские слушатели. «Вы своей игрой передали что-то иное, мы как будто оказались в другом мире», – сказали они. Для понимания классической музыки необходима культура восприятия, слушания. А это воспитывается с детского возраста. Возможно, сейчас такая музыка становится элитной, поскольку классическое искусство стоит дорого. Билет в оперный театр и на классический концерт не каждому по карману. Проще и дешевле пойти в кино. Но я думаю, что классика не уйдет в прошлое. Она всегда есть и будет. Ее нужно больше слушать и пропагандировать.

– Вы считаете, что нынешнее положение классической музыки – это следствие отсутствия пиара и рекламы?

– Я заметила, что в Казахстане много спонсоров, которые дают деньги на концерты, на покупку музыкальных инструментов. Это приятно. В консерватории до сих пор организуют концерты, выступают оркестры, дебютируют дирижеры. В Казахстане в советское время почти в каждой семье учились играть на рояле или на скрипке. Сейчас, наверное, иначе, но тем не менее молодые музыканты из Казахстана приезжают в Лондон, чтобы получить образование в Королевской академии музыки. Спонсоры финансируют приезд и выступление камерного оркестра из Казахстана ежегодно.

– Почему наши талантливые исполнители уезжают за границу?

– Молодежь хочет увидеть мир, выступить на международных конкурсах, получить новый опыт, поучиться у новых педагогов. Что касается нашего трио, то мы уехали потому, что нас не выпускали за границу. Мы совсем не развивались и постоянно играли один и тот же репертуар на одних и тех же правительственных концертах. Нас держали для VIP-концертов, и эта атмосфера не могла не давить. Постоянно надо было что-то просить, писать какие-то заявления.

Сейчас все хотят путешествовать, увидеть мир, другую культуру. А творческие люди, писатели, художники, композиторы вдохновение получают от путешествий, смены обстановки. Композиторы должны ездить, слушать и общаться со своими коллегами, узнавать о новых тенденциях и расширять свой опыт. В Казахстан весь мир не привезешь.

– Насколько разнятся гонорары за выступления в западных странах и у нас, в Казахстане?

– Когда приезжаем сюда, мы играем бесплатно. Поэтому даже не знаю, сколько здесь получают музыканты, но складывается такое ощущение, что мало. Например, в Великобритании музыканты могут жить более стабильно. Если музыкант хорошо играет, он всегда может устроиться в оркестр, камерную группу или ансамбль. На Западе больше путей реализовать себя и раскрыть свой творческий потенциал. Больше возможностей с трудоустройством, с участием в конкурсах, с получением грантов от образовательных и культурных фондов.

– Я слышала, что гонорары за выступления в известных концертных залах мира небольшие.

– Бывают такие случаи. Развал Союза открыл новые перспективы международного сотрудничества, но здесь свои соображения. Чем престижнее площадка, тем скромнее гонорары. Если музыканта приглашают в какой-нибудь знаменитый зал, это уже дело престижа, карьеры и рекламы. Если же зовут на неизвестную площадку, то он уже может рассчитывать на солидный гонорар.

– Вы приезжаете к нам и выступаете в наших концертных залах, которые не назовешь престижными. Это благотворительные концерты?

– Да. Мы сами привозим благотворительные средства, чтобы раздать их здесь нуждающимся детям. Нас тянет на родину, и мы хотим, чтобы наши концерты продолжались. Готовы даже дать мастер-классы и частные уроки. Но сами не умеем это устраивать и не хотим. Ждем, когда нас будут регулярно приглашать. Мы знаем, что дети Казахстана очень талантливые. В Италии каждый год в июле у нас свой музыкальный фестиваль. К нам съезжаются студенты со всего мира. Две недели мы с ними музицируем, даем вместе концерты. И хотелось бы перенести этот опыт сюда, в Казахстан.

В глобализированном мире

– Вы профессиональный музыкант, исполнитель классической музыки. Что вы любите слушать, а может быть, исполнять, кроме классики?

– Больше всего, конечно, я люблю классическую музыку, оперы и вокальную музыку. Хорошо знаю оперную литературу. Еще я люблю слушать джаз. Джаз – сложное искусство. Чтобы по-настоящему играть джаз, надо иметь талант. И иногда его необходимо слушать маленькими порциями.

– А вы сами играете джаз?

– Я не могу исполнять джаз. Для меня это что-то невероятное… А джазовый музыкант, наоборот, удивится, как я могу играть классику. Сложность джаза в том, что это какой-то бесконечный ритм. У джазистов другой touch (прикосновение. – «Эксперт Казахстан»). Я вкладываю силу в руки, а они бьют по клавишам. Другая манера и техника игры, другой ритм. У нас фортепьяно должно петь, а у них – ритмично стучать.

– Тем не менее у Гершвина, например, были попытки соединить классическую музыку с джазом.

– Но это классический композитор, который просто использовал джазовые элементы.

– Все-таки джаз и классика – это разные музыкальные и культурные миры. А как глобализация отражается на музыкальной культуре?

– Открыли границы во всех смыслах. Появилась внешняя и внутренняя свобода. Люди могут переезжать с места на место, из одной страны в другую, работать и учиться где хотят. Оркестр в Великобритании – уже смешанное явление, там и русские, и японцы, и немцы. А это смешение и национальностей, и культур. Хотя до сих пор, когда я слышу оркестр по радио, я могу догадаться, кто это играет: русские или англичане. У англичан и фраза другая. Она заканчивается по-другому. Когда мы играем русскую музыку, то слышно, что играют русские. Если англичанин, хорошо говорящий по-русски, поет Рахманинова, то разницу в исполнении все равно слышно. Поет хорошо, но не так. В написании романсов композиторы всегда отталкивались от текста: запятая – и уже другая интонация. В Лондоне большие меломаны, хотя, может быть, они и не учились музыке, но иногда разбираются в ней лучше, чем музыканты.

Однажды, когда я ехала в лондонском такси, водитель англичанин слушал по радио скрипичный концерт Чайковского. Когда концерт закончился, таксист сказал, что русский исполнитель играет лучше, и финал в его исполнении он любит больше. Я была этим поражена. В другой раз, тоже в такси, был случай: в Великобритании есть скрипач Найджел Кеннеди, он часто играет Вивальди «Времена года». Я попросила таксиста: «Сделайте громче Вивальди». «Это не Вивальди. Это Кеннеди», – ответил он. Для них Кеннеди – национальная звезда.

– Получается, что академическая музыка, имеющая свои требования и традиции исполнения, все же передает индивидуальный и культурный колорит?

– Конечно. У исполнителей национальный дух в крови, в восприятии мира.

В Лондоне концерты классической музыки собирают полные залы. Приходят не только туристы, но и лондонцы. Возможно, из-за большей дифференцированности вкусов и потребления, когда выбор шире, развиваются и вкусы. В Казахстане, может быть, еще сильна массовая психология, а индивидуальный подход развит мало. Слушатели потребляют то, что дают. А дают зачастую одно и то же. На Западе организуют целые PR-компании классической музыки. В советское время добровольно-принудительно загоняли и в театры, и в концертные залы. Билеты распределяли через школы, профкомы и месткомы. В концертный зал могли привести роту солдат. Может быть, по этой причине классическая музыка воспринималась как что-то искусственно навязанное. К тому же на Западе, в отличие от наших стран, экономическая и политическая стабильность. Это влияет и на культуру, и на образование. Смена политических режимов мешает формированию культурных традиций. Я надеюсь, что когда стабилизируется экономическая и политическая система, появится больше фондов, которые будут реально работать на нужды культуры и поддерживать музыкантов, художников, писателей. На культуру также влияет возраст государства, а Казахстан еще молод.

– Когда вы организовываете концерты классической музыки, какими критериями вы руководствуетесь при выборе исполнителей и составлении репертуара?

– Иногда это бывает годовщина какого-нибудь композитора. В этом году, например, мы отметили юбилей Моцарта и сто лет со дня смерти Шостаковича. Бывает, что выбираем национальную тему. Прошлый год для нас прошел под знаком австрийской музыки. Мы играли Моцарта, Бетховена, Шуберта. Иногда делаем красивую программу на свой вкус.

– Это как— то связано с интересами слушателей, с культурной ситуацией, настроением?

– Всегда просят сыграть что-нибудь популярное из Чайковского или Бетховена. Самые популярные вещи – обычно фортепьянная музыка, Шопен. Люди никогда не устают слушать эти знаменитые произведения. Я нахожу оперных солистов и музыкантов среди друзей и знакомых или по рекомендациям.

Каждый концерт – ритуал

– Как складывалась ваша судьба в Великобритании? Вы сразу стали популярны?

– Мы попали в Великобританию в 1989 году. Советских иммигрантов там еще было мало. Для англичан мы выглядели необычно. Необычным было то, что три сестры с московским музыкальным образованием образуют трио с самого детства и играют на разных инструментах. Это редкое явление. Кроме того, свою роль сыграла и политика. Но в любом случае главным был сам уровень игры. Политика политикой, сестры сестрами, а играть надо на уровне.

– Вы чувствовали конкуренцию со стороны европейских исполнителей?

– Нет. И это казалось странным. Мы чувствовали уверенность, и для нее были причины. У нас был шумный дебют в Лондоне. Сразу же началась стабильная карьера. Необыкновенно много было рекламы. Тогда нам казалось это нормальным, мы не понимали этого. Только потом поняли, что за нее надо платить. Но для нас она прошла бесплатно, как на волне. Открываешь «Таймс» – мы на третьей странице. А там жесткая иерархия среди PR-компаний: кому и где быть. Нас подавали буквально как речь парламентария. Мне интересно вспомнить об этих годах потому, что мы наивно полагали, что все так и должно быть. Этот этап мы прошли легко, не думая, куда и как поместить рекламу.

Но появившись внезапно, можно так же внезапно исчезнуть. Поэтому всегда нужно быть на высоте. Выкладываться полностью. Каждый концерт должен быть событием. Для нас это целый ритуал. Мы входим в образ. Его надо поддерживать, расти и играть разную музыку. Что мы и делаем – у нас большой репертуар. В Лондоне каждый год я помогаю организовывать проект в честь Дня независимости Казахстана. На эти концерты приходят не только наши бывшие соотечественники, но и англичане. В прошлом году на первом концерте сыграла моя сестра со своим ансамблем. Пока есть время, я думаю, кого пригласить в этом году.

Зов Родины

– Элеонора, с какой целью вы приехали в Казахстан на этот раз?

– Я не была здесь три года. Последний раз я приезжала с сестрами с концертами. Недавно у меня возникла идея снять короткий документальный фильм о Казахстане. Не просто фильм о красотах природы. Я хочу поднять экологические проблемы Семипалатинска, которые до сих пор не решены. Меня интересует этот вопрос, потому что это будущее Казахстана. Первое поколение казахстанцев приняло на себя ужасный взрыв, второе продолжает ощущать на себе его пагубное влияние. Проблемы со здоровьем третьего поколения не уменьшаются, а увеличиваются. Мне рассказали страшные вещи в Семипалатинском онкологическом центре. Меня это потрясло, и я решила, что широкая общественность должна знать правду.

– В качестве кого вы выступаете в этом проекте? Вы являетесь автором сценария?

– Я подала идею ВВС, Channel 4. У нас сценарий сложился в голове вместе с оператором. Он впервые в Казахстане и не знает, что и где снимать. Все исследования я сделала сама, наладила связи, провела опрос по интернету. Ему показала материал, и он построил его более интересно и компактно.

– Почему именно Channel 4?

– Я слежу за документальным кино на этом канале. Их фильмы обычно самые острые. Им важно более глубоко проанализировать тенденции, раскрыть причины. К Семипалатинскому региону интерес вызван тем, что эта проблема не разрешилась, а, напротив, усилилась. Сегодня необходимо развивать экологическое мышление. В экологии все взаимосвязано и может влиять друг на друга. Это глобальная тема глобализированного мира.

– Когда вы приедете на гастроли?

– В Казахстан мы приезжаем редко, но хотели бы чаще. Важно, чтобы нашлись организаторы гастролей. Все-таки главное лицо страны – это культура. Так было и в советское время. Хрущев, прежде чем ехать куда-то за границу, посылал на гастроли Большой театр. Важно, чтобы о Казахстане говорили как о культурной стране, а не только как поставщике нефти.

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе