― Да, хотя он был гораздо ниже ростом.

― Я вырос в Литве, я не мог быть коротким.

― Громкая фамилия больше помогает или мешает?

― В мире много циников. Всегда находятся люди, которые думают, что я только лишь использую фамилию великого человека. Но я не хочу менять свою фамилию ― я к ней привык. К тому же, придется менять e-mail, а это уже совсем не хочется делать.

― Тем не менее, в России вы дирижируете Стравинского ― значит, ассоциации будут продолжаться.

― Надеюсь, что нет. Просто так совпало, что у него сейчас юбилей.  Игорю Стравинскому в этом году 130 лет, поэтому мы решили сделать яркий фестивальный вечер его сочинений: «Петрушка», мой любимый балет, идеально подходит для этой цели.

― Есть ощущение, что поколение 35-летних российских дирижеров богаче на имена, чем предыдущее. Согласны?

― Я бы так не сказал. Хороший дирижер — это старый дирижер. Я пока что еще ничего не достиг.

― Как думаете, почему все лучшие британские оркестры сейчас отданы российским маэстро ― Владимиру Юровскому, Василию Петренко, Валерию Гергиеву?

― Там есть мода на Россию. В России очень грамотная школа дирижирования. Российские дирижеры востребованы везде в мире, потому что у них хорошее ремесло.

― Каково молодому дирижеру управлять пожилыми музыкантами? Сидит оркестрант, ему 70 лет, из которых 65 он играет на скрипке, а тут приходите вы ― в два раза моложе ― и командуете.

― Музыканты очень чувствительны, и задача дирижера ― не командовать, а управлять ими с помощью своей энергии. Тогда они сделают как тебе надо, даже если не хотят этого.

― Есть мнение, что расцвет дирижерской профессии был в середине века и связан он был с тоталитарной системой управления оркестром. Вы согласны?

― Нет. Записи Караяна нельзя даже сравнить с современными: сейчас оркестры играют гораздо лучше. Это все знают. Да, дирижеры были потрясающие, они построили оркестровый мир. Но сейчас другой мир, мы должны быть открытыми и гибкими. Главный дирижер сейчас должен не только дирижировать, но и думать, как он может помочь обществу, как привлечь людей, не слушающих классическую музыку.

― Вы действительно думаете, что оркестры сейчас играют лучше?

― Технически ― да. Играют чище, находят лучший баланс, звук стал красивее. Конечно, энергетика ― совсем другое дело.

― Сейчас в индустрии классической музыки огромную роль стала играть внешность артиста.

― К сожалению, да. Нужно быть красивым и эффектным. Если пианист играет лучше своего коллеги, но выглядит хуже, его карьера может не сложиться. Бороться с этим бесполезно.

― Стоя за дирижерским пультом, вы думаете о том, как выглядите?

― Мы совершенно голые, когда стоим перед оркестром. Они видят все. Обмануть музыкантов нереально. Придумывать что-то особенное или как-то специально держать себя ― невозможно. Есть дирижеры, которые много прыгают ― значит, так им легче извлечь звук. А был Мравинский, который одной бровью мог заставить оркестр играть невероятно мощно.

― Что вы, как человек, большую часть жизни проживший в Англии, можете сказать о Москве?

― Я получаю от нее огромное удовольствие. Сейчас это один из самых культурных городов мира. Здесь огромное количество театров и оркестров, работают люди со всего мира. Мои друзья в Лондоне всегда восхищаются Москвой.

― Как вы относитесь к московскому протестному движению?

― Немногие имеют свое мнение, к которому пришли логически. Людей очень легко заразить завистью к чему-то другому, что кажется лучшим. А ведь Россия ― очень молодая страна, и за 20 лет государство сделало очень много. И этим нужно гордиться.

― И второй злободневный вопрос: каково ваше мнение о процессе по делу Pussy Riot?

― Я читал об этом только в английских газетах.

― Ну, они ведь самые точные в мире.

― Разве? Я думаю, что «Известия» — самые точные в мире. Мне кажется, по методам воздействия на общественность акция Pussy Riot похожа на терроризм ― им нужно было моментально сделать сенсацию, чтобы их все знали. Я бы этого не делал.
Известия http://izvestia.ru/news/535364