Искусство фуги

"Моим любимым композитором всегда был Бах, а для виолончели кроме шести сюит и трех сонат он ничего не написал. Для органа же - девять огромных томов. И я получил диплом органиста", - рассказал "Итогам" виолончелист Александр Князев 

  Первоклассных виолончелистов в России единицы. Лучшим из лучших по праву признан Александр Князев. По статистике Московской филармонии, Александр Князев - единственный виолончелист, способный собрать супераншлаг. Многие его программы уникальны - к примеру, исполнение в Большом зале консерватории всех шести виолончельных сюит Баха. Благодаря виртуозным транскрипциям Князева зазвучали на виолончели шедевры скрипичной и альтовой музыки. А кроме того, Александр владеет искусством игры на органе. Неудивительно, что ангажементы музыканта расписаны на годы вперед: только за первые месяцы 2009-го он выступит в Париже и Вене, Бухаресте и Бильбао, Нью-Йорке и Токио... А еще успеет дать концерты в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Сочи, на Украине. Как ему это удается, Александр Князев рассказал в интервью "Итогам". 

- Вы помните свой первый концерт - тот, который можно взять за точку отсчета? 

- Это было 5 августа 1978 года под Ригой, в курортном местечке Дзинтари. Там я впервые выступал как солист "Союзконцерта". Играл "Вариации на тему рококо" Чайковского с Большим симфоническим оркестром. За пультом стоял Юрий Симонов. Прекрасно помню свой восторг. Ощущение невероятного праздника. Латвия была немножко заграницей... Мне всего 17 лет, я играю с одним из лучших оркестров России и даже получаю гонорар 67 рублей. 

- Не очень много, не так ли? 

- Восторг и успех от происходящего окупали все. Я даже удивился, что за такую радость еще и платят! (Улыбается.) Сейчас все наоборот. Какие неимоверные муки эти перелеты с континента на континент, из зимы в лето, пересадки с поезда на самолет, когда вы не спите всю ночь! Приезжаете в гостиницу, где идет ремонт. Два часа поспите - и уже репетировать... В общем, теперь я думаю, что... платят мало. Так меняется точка зрения за тридцать лет. (Смеется.) 

- Но что-то остается неизменным. Вот о вашем инструменте давно легенды ходят. 

- У него богатая родословная. К моей виолончели прикасался великий Григорий Пятигорский незадолго до того, как эмигрировал из России, благодаря чему сохранил себя и свой огромный талант... На ней играл выдающийся советский виолончелист Святослав Кнушевицкий. Он умер в 1960-х, после этого инструмент брали многие музыканты, в том числе и знаменитые, но - отдавали обратно. Не находили общего языка. А когда предложили мне, я поиграл две минуты и понял, что ничего лучшего в жизни не услышу. Так и вышло. 

- Правда, что он чуть не погиб? 

- Да. Мы попали в аварию, в которой погибла моя жена. Разумеется, я в тот момент не мог думать о виолончели... Потом выяснилось, что инструмент пострадал не фатально. Всего одна неопасная трещина. Благодаря поддержке Ростроповича один из лучших мастеров мира - француз Этьен Ватло - взялся ее реставрировать. Когда работа была окончена, я пришел в офис попробовать звук. Взяв смычок, почувствовал: звучит красиво, но все напряжение исчезло. Я был в тяжелейшем шоке. В этот момент мне на плечо легла рука Ватло. Он сказал: "После тяжелой операции человек не может сразу встать и побежать. Так и здесь. Все вернется через некоторое время". Спрашиваю: "Как думаете, когда?" - "Я не Господь Бог, предсказать не могу. Может быть, через полгода...". Звук вернулся через девять месяцев. Не правда ли - символично - это точный временной эквивалент рождения человека! 

- Почему вы так любите транскрипции и кто ваши "любимые" композиторы для переложений? 

- Я стремлюсь расширить виолончельный репертуар, делая транскрипции шедевров, написанных для альта и скрипки... Мне кажется, природа всех струнных инструментов по большому счету едина. В середине XX века выяснилось, что Брамс сам сделал транскрипцию для виолончели своей первой скрипичной сонаты. Мне удалось достать на Западе редкие ноты переложения и впервые сыграть это сочинение в Москве. Среди восторженных откликов был и негодующий: "Кто позволил вам играть соль-мажорное произведение в ре мажоре?" В ответ я предъявил титульный лист партитуры, где крупным шрифтом было указано - автор транскрипции сам Брамс. Естественно, на этом дискуссия завершилась. После успеха первой сонаты Брамса подумал: а что, если сделать транскрипцию и второй?.. Успех переложений открыл для меня новое направление: были сыграны почти весь скрипичный Шуберт, несколько скрипичных сонат Моцарта и Бетховена, все скрипичные и альтовые сонаты Брамса... И вот тут появился азарт: а что, если попробовать делать транскрипции и произведений для струнных с оркестром? И теперь виолончельный репертуар пополнился моими транскрипциями таких шедевров, как Концертная симфония Моцарта для скрипки и альта, написанный в оригинале для альта с оркестром "Гарольд в Италии" Берлиоза, Двойной концерт для скрипки и альта Бруха, Двойной концерт Бриттена для скрипки и альта. 

- Сторонники аутентичного исполнительства должны предать вас анафеме. 

- Это творческая дискуссия. К примеру, великий Ростропович очень скептически относился к аутентизму. Как-то он сказал мне: "Старик, я с удовольствием приду на концерт аутентистов, но с условием. Пусть выключат на хрен все электричество, зажгут свечи, и чтобы все были в париках и приехали в каретах". Мне кажется, это абсолютный "музей". Многие принципы аутентистов - из области предположений, многое просто недоказано. И вообще в наше время создавать интерпретации на основе трактатов XVII века - это нонсенс. 

- Но что-то не требует доказательств. "Хорошо темперированный клавир" Баха не мог быть сыгран на рояле при его жизни. Рояль еще не изобрели. А сейчас играют. 

- Понятно. Но было бы жаль, согласитесь, если бы Глен Гульд с его космическим Бахом исчез и мы были бы вынуждены слушать Баха только на клавесине. А вот Бетховен, сочиняя свои вещи для "пианофорте" - предшественника рояля, - был страшно недоволен этим инструментом и требовал от его создателей более громкого звучания. Если бы Бетховен обладал современным "Стейнвеем", он был бы просто счастлив. Поэтому когда сегодня играют Бетховена на плохоньком "пианофорте", потому что в партитуре так написано, - это глупость. 

- Аутентисты любят говорить о советской манере "романтизировать" Баха и музыку барокко. 

- Да, только не надо забывать, что лучшие представители "советской манеры" - Рихтер, Ростропович, Гилельс, Ойстрах... Достойные имена, не правда ли?.. Поэтому, когда говорят "советская манера"... 

- ...они, конечно, имеют в виду не гениев, а среднеконсерваторский уровень. 

- Гении есть везде. Я, например, восторгаюсь голландским виолончелистом Аннером Бильсма. Не принимаю его мир, но покупаю его записи. Есть гениальные органисты-аутентисты. Густав Леонхард, Тон Коопман или основатель всего этого течения, знаменитый Николаус Арнонкур. Я многое взял из аутентичной манеры. Агогику, архитектонику, фразировку, штриховые моменты. Но никогда не играл бы без вибрато, поверхностным звуком. Того же, думаю, хотели и основатели этого течения. 

- Как вы, оставаясь виолончелистом, стали органистом? 

- В 1979 году в Италии я зашел в католическую церковь и услышал звуки органа. Они меня потрясли. Я набрался наглости и попросил органиста дать мне поиграть - на рояле-то я умел. Естественно, ничего не смог сотворить с педальной клавиатурой, поиграл только на мануалах... Потом прошло время, я пять лет тяжело болел, и коллеги меня "похоронили". И вот в 88-м, будучи уже абсолютно здоровым, я понял, что ни одного концерта в ближайшее время не предвидится. И подумал: у меня в запасе целый год, есть возможность овладеть органом. Кроме того, моим любимым композитором всегда был Бах, а для виолончели кроме шести сюит и трех сонат он ничего не написал. Для органа же - девять огромных томов. Я поступил в Консерваторию имени Глинки в Нижнем Новгороде, к прекрасному педагогу Галине Ивановне Козловой, и получил диплом органиста. Сейчас работаю над тем, что считается вершиной сложности в органной музыке Баха. Это программа из всех шести трио-сонат для органа - музыка удивительной красоты и сложности, поскольку три голоса - педаль и два мануала - составляют абсолют линеарной полифонии. Все это богатство переливается, звучание завораживает. Даже когда в концертной программе исполняют одну трио-сонату - это считается событием. У меня возникло желание сыграть все шесть в одном концерте. 

- Однако! 

- Это огромная нагрузка на интеллект. Ощущения невероятные. Одно неверное движение - и полная катастрофа. Но я человек азартный и не умею ни от чего отказываться. Потом всегда такое ощущение, будто что-то упустил в жизни. 

Евгений Белжеларский

Итоги.RU
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе