Барабаны небес

Самульнори – корейский вид музыкального искусства, игра на самобытных народных ударных инструментах. Музыканты древности во время религиозных обрядов и сельских праздников играли на четырех барабанах. Самульнори как стиль и направление игры возник в 70?е годы. Четверо корейских музыкантов объездили разные уголки Кореи и собрали уникальный материал, множество ритмов, который синтезировали и творчески переработали, сформировав на его основе современный стиль игры, новую традицию. Корейские слова «са» и «муль» переводятся как «четыре инструмента», а «нори» обозначает глагол «играть». Каждый из четырех барабанов символизирует иероглиф, связанный с небом: молнию, тучи, гром (или ветер) и дождь. Музыка, извлекаемая из этих инструментов, подобна неукротимой стихии.

Руководитель алматинской группы барабанщиков «Сануллим» («Горное эхо») Владимир Хан уже больше десяти лет играет самульнори, учился он у самих отцов-основателей этого направления. Владимир не только музыкант, но и режиссер документального кино. В своих медитативных фильмах часто использует необычное звучание корейских ударных инструментов. Раньше ансамбль самульнори был только в Алматы. Теперь его играют почти в каждом городе Казахстана. Чтобы исполнять самульнори, необязательно быть корейцем, – это интернациональное искусство. И это одна из многих черт, делающая самульнори современным.

Традиция и современность

– С чего началось увлечение самульнори?

– До увлечения барабанами я учился в музыкальном училище по классу трубы. Все началось в 1995 году с приезда музыкантов и танцоров из Южной Кореи. Среди них был преподаватель самульнори. Тогда я первый раз услышал барабаны, звучание которых потрясло меня. Они пробыли неделю и уехали, а инструменты, в том числе барабаны, оставили в консерватории, несколько инструментов подарили корейскому театру. Я работал в корейском театре звукорежиссером, а мой отец, Яков Хан, – композитором и дирижером оркестра. Я запомнил несколько ритмических рисунков и стал учиться их воспроизводить. Тогда я почти не был знаком с музыкальной корейской культурой. К тому времени еще появились ребята, которые захотели научиться играть самульнори. Мы постоянно занимались. У нас сложился первый костяк: Родион Тен, Игорь Хан (мой старший брат), Георгий Юн (сейчас он дирижер корейского театра) и Андрей Магай. Это был первый состав – «Самульнори Алматы», который до 1997 года постоянно менялся. Потом были гастроли с корейским театром по Приморью, Дальнему Востоку. Через год я поехал в Южную Корею учиться у основателей стиля самульнори.

Коллектив «Сануллим», который существует сейчас, сложился в 1997 году. Тогда на Коктобе один буддистский монах построил храм, и нас попросили выступить на его открытии. Туда стали приходить заниматься ребята. Собирались каждое воскресенье в храме и играли по часу. Потом нашли другое помещение и стали заниматься регулярно. С тех пор состав группы не менялся. В 2005 году образовалась младшая группа. Вместе с ней нас теперь девять человек.

– Самульнори – древнее культовое искусство?

– Ударные – самый древний музыкальный инструмент. Он есть у всех народов. То, что вы слышали, – современный стиль игры. Но в древности игра на барабанах сопровождала шаманские ритуалы и обряды. Знание символических значений инструментов расширяет горизонты как восприятия, так и исполнения музыки. Если, например, после репетиционного исполнения идет дождь – это подтверждение удачной репетиции.

– Молния и тучи – визуальные образы. Они приобретают акустическое выражение?

– Молния мгновенна, она как резкий звук, бьющий по ушам. Тучи похожи на гонг с долгим вибрирующим звучанием. Это долго тянущаяся туча. Гром олицетворяет удар в большой кожаный барабан. Дождь – мелькание и перелив капель. Образам тучи молнии, грома и дождя соответствует тип звучания и инструмент, который создан для этого звука.

– Откуда появились ритмические рисунки самульнори?

– Вы просто воспроизводите каноны стиля или подходите как-то творчески и импровизируете?

– Когда слышишь, как играют мастера, главное – проникнуться духом игры. Это самое сложное. Рисунок вроде бы одинаковый, но если ты его не так сыграешь, он уже не будет звучать по-корейски. Когда начинают учиться играть на барабанах, получается как-то слишком прямо, топорно. Игре не хватает национального колорита. Только через некоторое время начинаешь понимать, где нужно выждать, а где ударить. Тут и возникают акценты, акцентуация игры. В ней вся тонкость.

– Для музыкальных инструментов пишут музыку. Ты создавал что-то для ударных?

– Придумать новый небольшой ритмический рисунок несложно. Но эта композиция будет чего-то лишена. То, что основатели самульнори создали в 70?е, выглядит совершенным. Каждая композиция настолько правильно выстроена, что только так она и должна быть исполнена. Раньше мы постоянно экспериментировали. Это было интересно, но недолго. Эти эксперименты не прошли проверку временем. Каждый раз мы возвращались к стандарту. Ритмы одни и те же, их не так много. Другое дело – как это окрасить: другими инструментами, мелодией.

– Возникает ощущение, что самульнори, хоть он и создан в семидесятые, все же канонический стиль? Он до сих пор не меняется?

– До сих пор все, кто занимается самульнори, играют композиции, созданные его основателями. Это как традиция русского балета. Самульнори создали четыре человека. Каждый из них потом основал свою школу под свой инструмент. Так, Чой Йонг Силь уехал в Африку и создал там свое направление, синтезировав самульнори с африканским стилем игры. Самые яркие представители самульнори – Ли Квон Су и Кин Док Су. Кин Док Су – первоклассный мастер и очень популярен в Южной Корее, организовывает фестивали самульнори и часто выезжает за границу, его почитают в Японии. Ли Квон Су играет на маленькой кенгаре. Он религиозен, поет сутры и мантры и знает очень много старых народных песен, которые мечтает передать своим ученикам. Я учился именно у этих мастеров. Они – мои учителя. Я их очень ценю и уважаю.

Сейчас с самульнори часто экспериментируют, подвергают джазовым обработкам, соединяют с пианино или скрипкой. Но эти попытки поверхностны и меня не впечатляют. В них нет того соединения, которое бы сделало их звучание стоящим. Я считаю, что к барабанам ничего не нужно добавлять. Я сторонник минимализма.

Но это не означает, что самульнори не развивается. Мы каждый год слушаем новые записи из Кореи. И каждый раз слышим что-то новое. Каждая группа добавляет что-то свое, чтобы отличаться от других. Проводятся фестивали самульнори, и всегда игра звучит по-разному.Кто-то играет медленно, а кто-то, напротив, начинает играть быстрее, кто-то придумывает какие-то новые ритмические рисунки. Например, в этом рисунке акцент первоначально ставился на этот инструмент, а его переносят на другой. Получается совсем другая окраска.

Медитации на природе

– Как у вас с ансамблевой сыгранностью? Как она работает в случае с ударными?

– Игра должна быть выстроена так, чтобы звучание было мелодичным. Один исполнитель заполняет одно время и пространство, другой – другое. Когда музыканты играют вместе, получается гармоничное мелодичное звучание. Если бы они просто дублировали друг друга, – это было бы неинтересно. Игра и гармония в нашем случае строятся на разнообразии звучания, на полифонии.

– Количество барабанщиков влияет на звучание?

– Чем больше барабанов, тем лучше звучание. По энергетическому воздействию это напоминает футбол. Когда стадион болельщиков соединяется в едином порыве. Максимальное количество играющих вместе барабанщиков, которое я видел в Южной Корее, – 100 человек. Они играли всем известные рисунки на тему жертвоприношения. Это было захватывающее зрелище.

– Вы выступаете в клубах?

– Раньше часто выступали. В «Колизее», в «Старс клабе». Сейчас в ночных клубах не выступаем – надоело. Нас часто приглашают на презентации. Гонорары пошли на новые инструменты, которые мы заказали из Кореи по интернету. Сейчас вторая группа, младшее поколение, репетирует на наших инструментах. Мы им сказали, что деньги, заработанные на выступлениях, пойдут на покупку их собственных инструментов.

– Я снял восемь фильмов. В 2004 году на фестивале «Звезды Шакена» фильм «Сон – чашка и вода» получил приз за лучший документальный фильм в номинации «Молодое кино». Это про кукольника по фамилии Сон, который видит интересные сны.

– Там ты, как и в «Камнях», тоже использовал музыку самульнори?

– Нет. Но я это делаю часто, например в фильме «Обратный отсчет» про урочище Тамгалы-тас (Писанные скалы) на реке Или. Там мы играли на барабанах, все это было заснято, и по материалам был смонтирован фильм. Это была моя курсовая работа.

– Как снимались «Камни»?

– В 2004 году мы отправились в Западно-Алтайский заповедник, на Линейский хребет. Но прежде я случайно увидел фотографии этого места. И меня оно потрясло.

– Это историческое место?

– Нет, оно создано природой. Оно удивительное. Мы долго к нему шли. Сначала прошли настоящую «сауну», несколько километров комаров. Поднялись на вершину – вкуснейшая вода, чистый воздух и потрясающая погода. Как раз то, что нужно: тучи, ветер и солнце. Мы надели костюмы, взяли барабаны и установили камеру. После поездки на Алтай у меня появилась идея связать самульнори с пешим туризмом. На природе, в горах самая подходящая акустика.

– Если вас долго слушать, то впадаешь в транс.

– Если долго не занимаешься, нет смысла проигрывать все рисунки сразу. Достаточно выбрать один и играть его, ни о чем не думая, неопределенно долго. Если переключить внимание на что-то другое, сразу собьешься. А если ты полностью в этом рисунке, его переживаешь – он течет как река. И в таком состоянии можно переходить к разным вариациям. Как будто открывается новая дверь и ты можешь в нее выйти. Сядем играть, вдруг кто-то запнется. Всем понятно: подумал о чем-то другом и сбился. Тут же сбиваются и остальные. Нельзя сосредоточиваться на руках – это тоже мешает. Надо думать только о рисунке, о звучании барабана – тогда есть возможность соединиться с другими. Не зря, когда нас учили, говорили о дыхании и покачивании тела. Мы играем сидя на земле. Получается цепочка: земля – инструмент – голова, которая устремлена вверх, к небу в облака. Если эта техника не будет выполняться – игра получится как у первоклассника-школяра.

– Вы участвовали в фестивалях?

– Мы ездили на фестиваль самульнори в Корею в Сеул. Это был конкурс для корейцев, живущих за границей, и взяли гран-при. Были в Эстонии на фестивале малых народов. Там никогда не слышали корейские барабаны. Местные корейцы занимаются ресторанным бизнесом. Они нас активно зазывали играть на свадьбах и всяких торжествах.

– Ребята, с которыми ты играешь, тоже имеют творческие профессии?

– Что делает самульнори современным?

– Я думаю, чувства, которые в нем есть. В каком бы времени слушатель ни жил, он будет тронут его ритмами и звучанием. Современность возникает на уровне переживания этой музыки.

Я считаю, что наиболее оптимальным является воспроизводство уже придуманных ритмических рисунков. Это соответствует истинному положению вещей. Если отнестись к самульнори как к боевому искусству, то каждый ученик знает, что был мастер, который делал это вот так. И надо у него учиться. Тут современность не имеет значения.

– Это традиционный восточный подход: идеалы – в прошлом. Надо просто следовать древним мудрецам?

– Надо всегда помнить, что путь уже кем-то пройден.