Андрей Макаревич: «Все мы — дети комиссаров...»

– Андрей, я знаю, прессу вы не слишком жалуете…

– Это так. Я прессу не люблю. Во-первых, очень большая трата времени. Во-вторых, за что ее любить? Вы себе не представляете, кто приходит брать интервью на гастролях. Какие-то 15-летние девочки, не знающие половину букв алфавита, которые не готовятся, не знают о чем спрашивать. Но журналистов в упор не интересует то, чем я занимаюсь. Их интересует, в каких я хожу трусах, какой у меня дом, какая у меня собака, на ком я женился, а с кем развелся. То есть то, что, на мой взгляд, нормального постороннего человека интересовать не должно. Все это – подглядывание в замочную скважину, грязные тряпки.

– Но пресса часть общества. Какое общество, такие и СМИ.

– С одной стороны – да, а с другой, пресса и делает общество таким. Потому что наше общество очень внушаемо, очень программируемо. И когда тебя ежедневно долбят по голове именно таким...

– Недавно страна узнала о Андрее Макаревиче – художнике…

– Не так уж недавно. Первая выставка у меня состоялась 15 лет тому назад, и с тех пор они проходят регулярно. Я просто не занимаюсь саморекламой. Но у меня были выставки и в США, и в Италии, и в Прибалтике, и в Питере.

– Кто ваш учитель в живописи?

– Во-первых, мой отец, который был просто гениальным рисовальщиком, графиком, к сожалению, не до конца реализовавшимся. Он почти не выставлялся, рисовал в основном для себя. Он преподавал в МАРХИ, все время делал проекты выставок. Потом в нашем институте была очень хорошая школа рисунка, не знаю, как сейчас.

– А в Архитектурный, откуда вышел и Андрей Вознесенский, и многие другие яркие личности, вы пошли под влиянием отца?

– Это было как-то само собой разумеющимся. У нас даже не было разговоров на тему, куда тебе пойти учиться. Отец все время работал дома, все время рисовал, я смотрел на это, а в какой-то момент он неназойливо стал меня привлекать. Я ему начал помогать в каких-то вещах, что-то подкрашивать, что-то придумывать. К 10-му классу я настолько в это втянулся, что не видел для себя никаких других профессий.

– Вы издали несколько мемуарных текстов, вошедших в книгу «Сам овца». Что вас подвигло?

– Это страшно увлекательно, если сумеешь найти свободное время. Я нашел время – стал вставать утром на полтора часа раньше и писал. Голова ясная, телефон не звонит, очень удобно. Еще Хемингуэй так делал.

Просто мне надоело без конца рассказывать журналистам историю «Машины времени». И я решил написать об этом и отсылать к книге всех интересующихся.

Но потом я решил написать не только о «Машине». Стал вспоминать какие-то вещи, и меня стало беспокоить ощущение, что я что-то начинаю забывать. Мне стало жалко, потому что было много забавного и заслуживающего внимания.

Всего же у меня вышли три книги стихов и песен, книга «Смак. Встречи на кухне», а также книга про дайвинг. Совсем недавно вышла книга под названием «Занимательная наркология», где я излагаю свой опыт употребления алкогольных напитков.

– Вы эту тему хорошо изучили?

– Неплохо. Название, как вы догадались, говорит само за себя.

– А что вы предпочитаете из напитков?

– У меня нет особых пристрастий, все зависит от компании, времени суток, времени года, стола и настроения. Зачем себя ограничивать какими-то узкими рамками?

– Вы много гастролируете, в том числе часто бываете и в США. А чем вас привлекает эта страна?

– Я вообще люблю Америку, она мне просто нравится. И архитектура, и люди, и ее атмосфера.

– Можно ли сказать, что вы западник?

– Когда я на Западе, я западник, а на Востоке я восточник. Меня много что интересует. Но тяга к Америке в меня заложилась с детства. Это был некий недостижимый сказочный рай за «железным занавесом».

– В музыке на вас повлияли группы «Битлз» и «Роллинг стоунз». Кто еще?

– Да все, что оттуда долетало. Сначала они, а потом сразу многое другое. Все, что удавалось протащить, вырвать, услышать, у кого-то переписать. На самом деле набор был хороший. Если кто-то чего-то сюда вез, то везли лучшее на тот момент. Это были и «Лед Зеппелин», и Сантана, и Элтон Джон, и Стиви Уандер, и Рей Чарльз...

– Когда вы начинали, ваше творчество могло быть оплачено тюрьмой или психушкой. Вы готовы были сесть?

– Да, конечно. Молодые тогда были, веселые.

– Вы предполагали, что все будет хорошо. Или слава свалилась как гром на ясную голову?

– Мы ничего не знали, и никто не был готов к тому, что все так сложится.

– Андрей, у вас было много женщин. Дайте совет мужской половине читателей, как лучше переносить семейные скандалы, неизбежно входящие в совместную жизнь.

– Никаких рекомендаций, готовых рецептов я дать не могу. Во-первых, это все очень индивидуально, а во-вторых, сам я пока еще не достиг совершенства в этом плане. Так что учить никого не буду. А скандалов надо стараться по возможности избегать.

– А почему вы иногда разводились?

– Просто так складывалось.

– А как сегодня складывается ваша личная жизнь?

– Замечательно. Но на эту тему я не хотел бы говорить; у меня все хорошо. Я абсолютно нормально ориентированный среднестатистический мужчина.

– Из ваших детей кто-нибудь занимается искусством?

– Мой сын Ваня увлечен театром, уже играл в кино и учится в школе-студии МХАТ.

– У Тургенева есть фраза «открылась дверь, и в комнату вошел 50-летний старик». Что вам помогает не превратиться в брюзгу, в этакого 50-летнего старика?

– Очевидно, человек начинает брюзжать, когда он начинает ощущать свою ненужность и невостребованность. И тогда ему начинает казаться, что с ним все в порядке, а вот с этим миром что-то не так. Я пока что этого не ощущаю, потому что занятий и дел у меня больше, чем я могу реализовать. Поэтому брюзжать мне некогда.

– А какой лозунг можно было бы поставить к истории вашей жизни?

– Ненавижу лозунги, девизы, знамена и съезды.

– Бывает ли у вас состояние депрессии, и чем вы ее снимаете? Выпиваете?

– Депрессия бывает, как и у всякого нормального человека. Но у меня нет какого-то гарантированного метода. Делом надо заниматься, и тогда все проходит.

– В свое время интеллигенция была светочем, стремилась вести за собой остальных. Сегодня же она сильно изменилась, взасос целует кормящую руку и прочие места. Почему это произошло?

– Во-первых, интеллигенция сейчас не та, которой была сто лет назад. От той мало что осталось. Ее в основном постреляли. А кого не постреляли, те уехали. Во-вторых, приоритеты сменились. Советский народ долгие годы приучали к мысли, что деньги – это плохо. И что в принципе зарплата 140 рублей это очень хорошо, особенно когда у других она 90 или 120.

Поэтому люди покупали книги, и страна была самая читающая. И вдруг сразу свалилась такая куча соблазнов, что все несколько растерялись. Мы пока не наигрались в эти игрушки.

– А народ искушения свалившейся свободой не выдержал?

– На сегодняшний день нет, потому что все немножко сошли с ума по деньгам. Даже не немножко… Серьезно сошли с ума. В странах, где все это происходит уже много сотен лет, отношение к деньгам при всей его уважительности оно уравновешивается какими-то моральными принципами. У нас, к сожалению, нет. Все встанет на свои места, только время должно пройти. Мы должны сначала, видимо, вдосталь г… наесться.

– А вы в русский народ верите?

– Все рано или поздно нормализуется, я просто не знаю, сколько времени это потребует. Беда в том, что все мы – дети комиссаров. И это самая большая трагедия. Пока генетика исправится, может пройти очень большой срок.

– Андрей, вы сегодня ведете программы на канале, который многие считают «рупором Кремля». Как вы реагируете на обвинения в конформизме?

– Во-первых, я отвечаю только за то, что делаю я сам. Во-вторых, канал НТВ меня раздражает гораздо больше своей чернухой и невозможным негативом. «Первый канал» я считаю наиболее профессиональным среди всех прочих. При всех его недостатках это все-таки наиболее профессиональное ТВ. Поэтому я с ним работаю совершенно сознательно, а за сводки новостей я ответственности не несу.

– А кто делает программы?

– У меня независимая компания «Новый взгляд», президентом которой я являюсь, мы все сами производим и продаем каналу. Мы, кстати, работаем не только с «Первым каналом», но и с РТР, и с украинскими каналами. Сегодня мы производим 14 разных программ.

– А с чего начался интерес к дайвингу?

– Я к этому с детства тянулся, так уж вышло. Просто это очень красиво, необыкновенно красиво.

– Самое слово «демократия» в нашей стране себя довольно сильно дискредитировало. С кем вы сейчас? Любите ли вы Путина? И если да, то насколько глубоко?

– Я в принципе не люблю политику. И стараюсь держаться от нее подальше. Исключение составляют те моменты, когда я понимаю, что какие-то происходящие в жизни изменения могут завтра изменить и мою собственную жизнь. Тогда я вмешиваюсь. Для меня идеальное состояние, когда каждый занимается своим делом. Я – своим, а политики – своим.

– Но ведь ваши песни, их обличительная часть, во всяком случае, привели к тому, что рухнул советский режим: сперва в головах, а потом и в реальности.

– Да, советский режим меня чудовищно раздражал, поэтому и песни были такими.

– Но вы этого ожидали, того бесчеловечного «дикого капитализма», который мы сегодня имеем?

– А я ничего не ожидал вообще. Кто же мог предположить, что все так быстро рухнет? Но всяких разочарований было много, и это очень полезно: мы за очень короткий отрезок времени прошли такой путь познания, который другие страны проходят лет за сто.

– Добились ли вы всего того, чего хотели?

– Наверное, когда я это почувствую, я прекращу всякие телодвижения, лягу на диван с довольной улыбкой и буду смотреть телевизор.

– Как долго вы еще планируете выступать с группой «Машина времени»?

– Как это можно планировать? Вы можете запланировать свой завтрашний день? А если вам кирпич упадет на голову? Как мы можем планировать то, что будет? Мы делаем то, что мы делаем, пока у нас есть к этому желание и способности.

– Но вы кокетничали или были искренни, когда говорили, что как исполнители вы не конкурентны?

– Абсолютно не кокетничал. Исполнитель – это Элвис Пресли. У меня нету школы вокала, я делаю это, как я чувствую, но я даже не могу назвать то, что я делаю, пением в классическом его понимании. То, что у человечества принято считать пением. Паваротти – это певец. Том Джонс – это певец. Пол Маккартни – это певец. Я как-то рассказываю свои песни. Так получается, что людям это нравится. И слава тебе Господи…

– А кто вам близок из пишущих и поющих смысловые песни коллег?

– Мне очень нравится Кортнев. Всегда нравился БГ. Из молодых хорошая команда «Уматурман». «Пятница» замечательная команда.

– Вы кого-то пробовали продюсировать из талантливой молодежи?

– У меня нет на это времени. Если мне что-то нравится, я не всегда чувствую себя вправе вмешиваться в то, что человек делает. Но мы сейчас затеяли серию пластинок под названием «Андрей Макаревич представляет», где будут выходить интересные молодые музыканты самых разных направлений, у которых при сегодняшнем диктате формата нет никаких шансов.

Может быть, присутствие моего имени на обложке каким-то образом привлечет к ним внимание. На сегодняшний день вышли пластинки представителя авторской песни Гены Нили, который недавно, к сожалению, умер, так и не дождавшись выхода, и очень талантливой девочки Юли Михеевой. Но, прослышав об этом проекте, люди уже заваливают нас всякими записями, все больше плохими. А прослушивать-то их все равно надо, иначе ты не найдешь достойное.

– В какой стадии проекты ваших новых пластинок, о которых вы недавно говорили?

– «Антология» МВ из 18 пластинок уже вышла, последняя наша пластинка «Машинально» вышла несколько месяцев тому назад, и у «Оркестра креольского танго» вышла концертная пластинка «От меня к тебе» и, наконец, вышел DVD с нашим концертом. Вскоре мы будем писать с «Оркестром» сразу две пластинки: песни Булата Окуджавы и новое прочтение полузабытых старых песен «Машины времени», сыгранных совершенно иначе.

– Группа «Машина времени» легко вписалась в нынешний шоу-бизнес?

– Что касается шоу-бизнеса, то я к нему никакого отношения не имею. Шоу-бизнес это Алла Пугачева и ее компания. Мы занимаемся своим делом. Записываем пластинки, когда они у нас созревают. Играем на концертах, куда нас приглашают. Вот и весь наш шоу-бизнес.

– Есть несколько кланов, которые держат музыкальные эфиры на ТВ…

– Мы не имели и не имеем к этим кланам никакого отношения.

– А с вас деньги требуют за эфиры?

– А нас так много показывают?

– Юбилейные концерты все были в эфире.

– Ну, это доброе отношение «Первого канала». А вообще деньги требуют.

– Ваших клипов я давно не видел.

– Их не показывают, а они есть. Но последнее время я их не снимаю, потому что снять клип за свои деньги, а потом за свои же деньги показывать – это как-то унизительно.

– Как вы относитесь к проектам типа «Фабрики звезд» и «Народного артиста»?

– По-моему, это мерзко. Мне жалко этих детей, которым втюхивают в голову, что достаточно их покрутить по ТВ месяц, и они уже станут звездами. Это не имеет отношения к музыке, это такая игра, которая приносит деньги.

– Можно ли сказать, что вы светская персона? На различные тусовки, фуршеты, презентации попадаете часто?

– Никуда я не хожу. У меня нет на это времени. Это совершенно потрясающе. Достаточно раз в полгода прийти к другу на премьеру, на которую нельзя не пойти, и тут же как мухи на г… слетаются люди с камерами, и дальше на протяжении двух недель во всех газетах будут светские репортажи. Возникает абсолютно ложное ощущение, что я с этих тусовок просто не вылезаю. Это одна из причин, почему я стараюсь там просто не появляться.

– Работа на программе «Смак», несомненно, расширила ваши познания в области кулинарии. Готовить любите и есть ли любимый рецепт?

– Если б я не любил готовить, я бы никогда не придумал программу «Смак». Но мой энциклопедический интерес к рецептам сильно преувеличен. Когда я придумал программу «Смак», я, прежде всего, надеялся, что будет смешно. Вот музыкант приглашает известных людей на кухню, на то место, где советская интеллигенция привыкла разговаривать откровенно.

Поэтому была придумана кухня – чтобы руки были заняты и человек не думал, куда их девать. Мол, делайте что-нибудь. С чувством юмора у страны оказалось плоховато: решили, что я повар. Ну ладно. Пусть будет так.

– А что вас подвигло с Максимом Леонидовым спеть цикл песен Марка Фрадкина, даже альбом вышел под названием «Тонкий шрам на любимой попе». Мало, что ли, своих песен?

– Потому что у него замечательные песни, которых почти никто не знал. У нас просто возникло желание поделиться этой радостью с человечеством. А вообще – пусть люди слушают хорошую музыку. Не обязательно «Машину времени». Пусть каждый слушает то, что он любит.

Беседовал Евгений ДАНИЛОВ
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ, 14.08.2006

Оригинал материала

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе