Почему вы сосредоточились на академической музыке?
Музыкальный язык, которым ты хочешь говорить с окружающим миром, должен соответствовать твоим идеям. Теперь мне необходим этот язык. Язык рок-музыки мне был нужен в 1970-е годы. На нем можно было говорить с советской властью. Но с тех пор прошло много лет, и мысли в голове более философские. Хотя академическая музыка очень доходчивая - рядовой слушатель слышит ее и не отторгает.
Вам не обидно, что вас знают в основном по саундтрекам?
Не обидно. Сейчас появилось много людей, которые знают меня именно по академической музыке. Эта публика для меня интереснее, содержательнее. Не знаю, кто-то, может быть, любит мою киномузыку, но с этими людьми я не встречаюсь, я их не вижу. А здесь - тесный контакт со слушателями. И бОльшая отдача, чем в кино и на других проектах. Думаю, тех, кто знает мою академическую музыку, столько же, сколько тех, кто интересуется такой музыкой в принципе.
Я где-то читала, что симфоническую музыку воспринимают только пять процентов населения Земли.
Думаю, гораздо больше. Она звучит в кино, в рекламе, под нее катаются фигуристы. Мы ее порой слышим, но не замечаем. Во всех голливудских фильмах звучит симфоническая музыка - под попсовую музыку кино не воспринимается вообще. Правда, теперь эта симфоническая музыка безликая, аккомпанирующая. Раньше, наоборот, требовали, чтобы музыка работала в фильме.
Поп-музыка - это необходимый атрибут человеческого бытия. Раньше на свадьбах плясали, на похоронах играли что-то печальное. Это извлечение звуков для удовлетворения нужд. То же самое с модой: есть высокая мода и джинсы. С пищей: есть дорогие рестораны и «Макдоналдс». С машинами: есть «роллс-ройсы» и «Жигули». Так же и слушать симфоническую музыку не каждый может себе позволить. А попса стоит дешево. А если посчитать, сколько человек слушали, скажем, Шопена, когда он выступал в музыкальных салонах? Тогда не пять процентов было, а полпроцента. Хотя опера была популярна - она была тем, чем у нас сейчас стали мюзиклы.
А у вас мысли написать мюзикл не возникало?
За жизнь накопилось много мелодий. Я посмотрел, как хорошо ABBA сделали Mamma Mia, в этом есть что-то. У меня есть много узнаваемых мелодий, и они все очень «мюзикальные». На них можно сочинить текст. Может быть, что-то подобное сделаем. А что-то новое? Боюсь, такие мелодии я уже писать не буду.
А новую рок-оперу?
Я сейчас пишу другие произведения. Я занят написанием большого хорового сочинения. Там будет и драматургия. Думаю, скоро смогу о нем рассказать более подробно.
Где сейчас можно услышать ваши произведения?
В июне на Фестивале симфонических оркестров мира ожидается исполнение одной из моих симфоний. Хочу в ближайшее время записать симфонии на дисках.
А что с вашим театром? Почему у него до сих пор нет здания?
Это вопрос не ко мне, а к мэрии Москвы. Мы давно пытались получить помещение. Сейчас наконец этот вопрос почти решен. Осталось соблюсти несколько формальностей. Документы должны подписать городские департаменты, должно выйти постановление правительства Москвы. Надеюсь, это произойдет до лета. Одно помещение будет на Пушкинской площади в Гнездниковском переулке, а второе - кинотеатр «Слава», который, правда, нуждается в реконструкции.
А почему два помещения?
Реконструкция кинотеатра займет несколько лет. Пока у нас будет камерное помещение на Пушкинской, там же будет репетиционная база. К тому же это хорошо расположенное место, будем проводить там разные мероприятия: концерты, мастер-классы и так далее.
А как сейчас функционирует театр?
Это государственный театр. Есть постоянная труппа. Много ездим с гастролями. В Москве без помещения организовать выступления очень сложно.
«Звезду и Смерть Хоакина Мурьеты» можно где-то увидеть? В прошлом году анонсировали ее выход.
Сейчас этот спектакль претерпевает изменения. Думаю, со следующего сезона он тоже будет в репертуаре.
А какие изменения? Почему?
Выясняем отношения с автором либретто Павлом Грушко, который выразил несогласие с теми изменениями, которые мы якобы внесли. «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» создана 30 лет назад и была хороша для того времени. Сейчас мы начали копать историю Хоакина Мурьеты в связи с претензиями Грушко. Он для Латинской Америки, как Чапаев для России. Первая книга о нем появилась в середине XIX века. Потом было написано множество книг, сняты фильмы. То, что сделал Пабло Неруда в конце 1960-х, - одна из последних вещей, относящихся к эпосу о Хоакине Мурьете. При советской власти мы были связаны - нужно было вогнать спектакль в рамки, чтобы его принял Минкульт. А сейчас стали возвращаться к прежним фантазиям - с учетом нового материала. Это будет вещь не для тех, кто ностальгирует - «мы когда-то рыдали под эту пластинку», - а для молодого поколения, которое ее просто не слышало.
А что все-таки Грушко не устроило?
Я не знаю. Этим сейчас занимаются юристы, идет судебное разбирательство. Он говорит, что мы исказили его оригинальный текст. Это вызвало недоумение у меня, у юристов. Для меня это странная позиция, я не понимаю, в чем дело. Но надеюсь, все выяснится.
Главную роль играл «фабрикант» Дмитрий Колдун, почему его заменили?
Есть несколько исполнителей главной роли. Дмитрий Колдун тоже играл Хоакина. Но когда связываешься с людьми, у которых огромная концертная деятельность, работать трудно - расписание просто порой не совпадает. Я заинтересован в том, чтобы актеры нашего театра делали себе имя в нашем театре. Для Караченцова и Абдулова роли в «Звезде и Смерти Хоакина Мурьеты» были одними из первых, на этой работе они сделали себе имена.
Как вы принимаете «Юнону и Авось» с новыми актерами в Ленкоме?
Я стал далек от Ленкома, давно не видел спектакль. Все силы были заняты тем, чтобы сделать свою «Юнону и Авось». Мы сделали спектакль, ездим с ним на гастроли. В Ленкоме, думаю, все в порядке. Играют они его много, значит, народ ходит.
Много предложений поработать в кино?
Я сейчас с кино практически не сотрудничаю. Написал музыку для фильма «Поп» Владимира Хотиненко в позапрошлом году - и то потому, что это фильм на уникальную тему (фильм про русских священников, которые налаживали церковную жизнь на оккупированных немцами территориях. - Newsweek). Это была интересная музыкальная задача. Но таких фильмов очень мало. Кино для композиторов перестало быть привлекательным. Требования свелись к простой ремесленной работе. В молодости этим можно заниматься сколько угодно, а сейчас уже нет.
А что вы можете сказать о молодых композиторах?
Тяжелый вопрос. Познакомиться с тем, что пишут молодые композиторы, практически невозможно. Недавно было письмо композиторов, которые говорили, что нет возможности выйти на контакт с российской аудиторией и что государство не помогает. Я не то что не поддержал это письмо, просто удивился: а когда помогали? Насколько я помню, в России всегда только давили, начиная с первого нашего композитора Максима Березовского, который якобы покончил жизнь самоубийством - умер при загадочных обстоятельствах в 1777 году. Чайковский писал, потому что его нашла Надежда фон Мекк, Мендельсон был богатый, Стравинский писал, пока у Сергея Дягилева были деньги. Мусоргский и Римский-Корсаков служили, Рахманинов зарабатывал пианизмом.
Заработать композиторским трудом стало возможно только тогда, когда стало развиваться кино. До этого композиторы перебивались. За музыку как-то не принято платить. У кого требовать поддержки? У государства? Государство поддерживало музыку во времена советской власти, чтобы писались оды Сталину и Ленину. Обязано ли наше государство изменить многовековые традиции и начать поддерживать композиторов? Не знаю. Вековые традиции говорят о другом: живы остались, не застрелили на дуэли, не посадили - уже замечательно.
Поддержку получают оркестры, исполнители. Создатели - нет. Окончив консерваторию, молодые композиторы предоставлены сами себе, выживают как могут. Я тоже работал концертмейстером в ГИТИСе, редактором в издательстве, завмузом в Театре на Таганке, потом появилось кино, стало можно кормить семью. «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» написана без денег, «Юнона и Авось» тоже. Потом, когда они становятся успешными, начинаешь получать авторские. Наверно, нужно организовать какой-то фонд поддержки молодых композиторов. Вот у нас миллиардеров стало в два раза больше, надо их призвать, чтобы дали копеечку.
Русский Newsweek