Алек Эмпайр «Когда ты сомневаешься — приходится думать своей головой»

Изобретатель диджитал-хардкора, немецкий аудиотеррорист и антиглобалист Алек Эмпайр приезжает в Россию со своей первой и главной группой Atari Teenage Riot, не так давно воссоединившейся. «Афиша» поговорила с Эмпайром.


Алек Эмпайр отличается изрядной продуктивностью — вот и воссоединившиеся Atari Teenage Riot уже успели в этом году выпустить новый альбом «Is This Hyperreal?»


— Для начала: почему вы вообще решили воссоединить Atari Teenage Riot? Вы вроде и без группы неплохо обходились.


— А мы ничего и не решали. Просто в какой-то момент мне позвонила Ханин Элиас (вокалистка ATR. — Прим. ред.) и предложила помириться. Мы к тому моменту уже долго не разговаривали — после последнего концерта ATR в Лондоне в 1999 году, перед которым она просто молча ушла. А тут позвонила и предложила сыграть еще один концерт, остальным парням идея понравилась, и мы решили — почему бы и нет. Правда, потом Элиас внезапно обнаружила, что потеряла голос за прошедшие десять лет. Ну то есть — у нас же очень напряженные в этом смысле концерты, она поняла, что просто не выдержит уже. Я предложил какие-то варианты, как решить проблему, но она — опять! — просто не приехала на концерт. Мы втроем узнали об этом за полчаса до выхода на сцену. И не знали уже просто, что делать. Ну а когда пора уже было начинать, Ник Эндо вдруг выбежала на сцену, начала что-то играть, мы за ней — ну и дальше нас уже просто унесло.


— И каково было? Я так понимаю, публика приняла новых ATR очень хорошо.


— Когда мы вышли на сцену, сразу стало понятно, что нужно делать, какая-то энергия появилась. Пошли звонки, отзывы в прессе. У меня тогда было запланировано несколько сольных концертов в Европе, и менеджер предложил заменить часть из них на Atari Teenage Riot — мы и согласились. Хотя мы до сих пор ничего не планируем — вполне может случиться так, что реюнион ATR прекратится так же спонтанно, как начался. Что меня больше всего удивляло первое время на концертах обновленной группы — так это как раз публика. По большей части на нас сейчас ходят молодые люди, едва за двадцать, которые никак не могли слушать нас в 1990-х. Видимо, я недооценивал влияние тех, кого можно назвать нашими последователями, — от Crystal Castles до Майи. Думаю, многие пришли к нам через них.


— Вам не кажется, что темы, которые поднимает музыка Atari Teenage Riot, стали сейчас более актуальны? Есть ощущение, что в 1990-х вас менее серьезно воспринимали.


— Да, это точно так, теперь нас понимают лучше. В 1990-х то, о чем мы пели, касалось в первую очередь Германии, где неонацистские настроения были на подъеме. Людям во всем остальном мире было трудно принимать наши тексты близко к сердцу. Теперь все изменилось: бесконечные войны, технологии контроля, используемые правительствами, — это всех уже касается. Камеры наблюдения стоят повсюду, государство пытается подстроить под себя интернет. При этом нас не интересуют сегодняшние новости — нас интересует общий взгляд на то, что творится в мире. Конечно, нас и сейчас критикуют, есть люди, которые считают, что мы занимаемся не своим делом, но мне есть что им ответить. Не нужно далеко ходить за примерами: трагедия в Фукусиме, случившаяся из-за того, что людям хотелось сэкономить на безопасности и тем самым увеличить прибыль, или недавние бунты в Англии. Если кто-нибудь скажет: «Я не понимаю, зачем вы обо всем этом поете», — я отвечу: «Что ж, тогда не удивляйтесь, когда банк заберет у вас дом». Возможно, одна из причин, почему Atari Teenage Riot вернулись, — людям стало важно, чтобы в музыке отражалось происходящее сейчас.


— А вы верите, что музыка может что-то поменять, открыть глаза людям? У вас на новом альбоме есть очень сильная песня про современное рабство «Blood In My Eyes». Положим, я узнал из нее, что проблема существует, — и что дальше?


— Ну во-первых, если музыка вам что-то сообщает — это уже не так уж плохо. В «Blood In My Eyes» речь идет о совершенно реальной проблеме, которая касается далеко не только третьего мира. Это растущая индустрия. И есть люди, которые ее финансово поддерживают, обычные люди вроде нас с вами. Во время глобальных событий вроде чемпионатов мира по футболу или Олимпийских игр она растет еще сильнее — пьяные иностранцы, которые платят, чтобы потрахаться, в итоге поддерживают рабство. Это все совсем не смешно и ничуть не круто — и этому нужно положить конец. И музыка может тут помочь. Музыка может построить вокруг человека клетку, поработить его, навязать определенную модель мышления, но может делать и обратное — сломать это все. Вы знаете, что когда американские группы играли концерты в Берлине в 1960-х, немецкие спецслужбы следили за ними и записывали все, что происходит? Они понимали силу музыки. AtarI Teenage Riot всегда были проводниками этой силы. Музыка может заставить тебя сомневаться, начать иначе смотреть на мир вокруг. А когда ты сомневаешься — приходится думать своей головой.


— И все-таки — почему именно музыка? Я читал ваш блог, там был сильный текст про беспорядки в Лондоне — мне кажется, из вас получился бы отличный публицист.


— Потому что я музыкант! (Смеется.) Я с самого детства знал, что им буду, лет с девяти, наверное. В пятнадцать у меня была панк-группа, которой предложили контракт, — она, правда, развалилась. В восемнадцать я уже выпустил первую электронную пластинку — так что вариантов особо и не было. Не думаю, что мог бы заниматься чем-нибудь другим.


— Кстати, вы же теперь живете в Лондоне. И первый концерт новых ATR там случился.


— Лондон всегда был важным местом для Atari Teenage Riot — здесь нас ставил по радио Джон Пил, здесь я сделал лейбл Digital Hardcore, здесь мы сводили все свои пластинки. Другой вопрос что этот город важен для меня именно музыкально, я бы не смог назвать Лондон домом, даже после нескольких лет жизни. Просто Берлин так сильно поменялся, многие вещи, которые я помнил с детства, больше не существуют, так что вот это ощущение дома — оно для меня потеряно. Поэтому я просто искал место, которое подходило бы для меня с творческой точки зрения, в смысле вдохновения и прочего. Лондон хорош тем, что тут много чего собрано воедино, централизованно, и в каком-то смысле отсюда удобно смотреть на мир. Если что-то получается в Лондоне — скорее всего, получится и везде.


— Расскажите, как вы записывали версию «Black Monk Time» великой гаражной группы The Monks с Гэри Бюргером, их вокалистом. У вас получилось вытащить наружу социальный подтекст песни — я вот о нем никогда не задумывался.


— Я страшно обрадовался, когда мне предложили записать эту песню, потому что The Monks на меня очень сильно повлияли. Неважно, что ты слушаешь — электронику, авангард, панк-рок, — ты обязан любить The Monks, я так считаю. Больше всего меня удивило, сколько у Бюргера энергии. Мы в основном общались по почте, обменивались записями, и каждый раз, когда приходил новый вариант вокала от Гэри, я поражался, никак не мог поверить, что он такую мощь в себе сохранил. Ну и еще я подумал, что было бы здорово перенести эту песню как-то на современность, спроецировать на наше время, и спеть про Ирак. В этом была идея — сделать что-то среднее между музыкой Алека Эмпайра и The Monks. Короче, все это было дико приятно. И дополнительно приятно было, что эта песня в итоге вышла совместным синглом с кавером The Fall — такая вишенка на торте.


— Мне давно не дает покоя вопрос: вы до сих пор используете допотопный компьютер Atari ST у себя на концертах и записях. Почему, чего в нем такого особенного?


— Ну тут все просто. Atari Teenage Riot — это и есть Atari ST. Ну еще драм-машина-909 и старый сэмплер из 1990-х. Atari ST действительно особенный — в первую очередь в смысле тайминга и реакции, и он способен на такие звуки, которых нет ни у какого другого компьютера. Кроме того, он накладывает на тебя определенные ограничения — приходится быть изобретательнее. Раньше я был против ограничений, бросался на все новое, пытался использовать разные инструменты и примочки. Но теперь вся электроника стала перепродюсированной, перегруженной, и хочется себя ограничивать. Ну и плюс, конечно, саунд группы, он складывается из всех этих инструментов, от этого не убежишь. Хотя нынешние Atari Teenage Riot — это все равно новая группа. Например, CX Кидроник, который пришел на место покойного эмси Карла Крэка, все делает иначе. Ему даже все тексты пришлось переписать — во-первых, потому что, насколько я понимаю, у рэперов вообще считается неправильным исполнять чужие тексты, а во-вторых, потому что у них совсем разное воспитание: Крэк рос в Берлине, Кидтроник — в Америке, они видели разное и поют о разном. Так что не Atari ST единым — но надо же сохранить какую-то преемственность.


Текст: Григорий Пророков


Афиша.RU


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе