«В каждом живет злодей»

Фото: FilmMagic / Getty Images


Может ли деятель культуры занимать активную гражданскую позицию, высказываясь о важных общественных проблемах? Может, но не обязан — считает президент жюри Берлинского кинофестиваля актер Джереми Айронс.


70-й, юбилейный кинофестиваль в Берлине начался с небольшого скандала. Международные медиа раскритиковали новое руководство «Берлинале» — Карло Шатриана и Мариетт Риссенбек — за выбор Джереми Айронса в качестве нынешнего президента жюри фестиваля. Критике подверглись его неоднозначные высказывания в прошлых интервью о правах женщин и однополых браках.


Чем известен Джереми Айронс
Обаяние порочности
Визитная карточка
Джереми Айронс родился в 1948 году на острове Уайт, Великобритания. Работал ассистентом в театре после того, как провалился на вступительных экзаменах в ветеринарную школу. Два года учился на актерских курсах в Bristol Old Vic Theatre School. В 1971 году переехал в Лондон, работал в труппе одного из театров Вест-Энда и на телевидении. В 1981 году снялся вместе с Мерил Стрип в фильме «Женщина французского лейтенанта». В 1984 году сыграл главного героя в «Любви Свана» (экранизация второй части романа Марселя Пруста). Член труппы Королевского шекспировского театра. В 1991 году получил «Оскар» за роль в триллере «Изнанка судьбы». В 1997 году сыграл Гумберта в «Лолите» по роману Набокова. В 2011 году снялся в роли Родриго Борджиа (Александра VI) в телесериале «Борджиа». Лауреат премии «Оскар» за лучшую мужскую роль и ряда других престижных наград.


В день открытия кинофестиваля на конференции для журналистов Джереми Айронс во вступительной речи сказал: «Позвольте мне раз и навсегда высказать свои взгляды по некоторым вопросам. Во-первых, я искренне поддерживаю борьбу за права женщин и выступаю против домогательств — как дома, так и на работе». Также он подчеркнул, что выступает за свободу и право каждого человека на выбор образа жизни и личных предпочтений. С обсуждения его выступления мы и начали нашу беседу.


— Неприятно начинать с оправданий — не так ли, господин президент фестиваля?

— Я был вынужден начать с этого. Мне бы очень не хотелось, чтобы на протяжении двух фестивальных недель международные медиа теряли время на обсуждение моих взглядов и предпочтений, вместо того чтобы сфокусироваться на кинофестивале и фильмах. Ради которых мы, собственно, все и приехали в Берлин. Верю в то, что кино всегда обладало способностью вызывать самые различные эмоции и разносторонне их комментировать. Фильмы, которые привозят на Берлинский кинофестиваль, всегда затрагивают насущные проблемы общества, в том числе и те, о которых я упомянул. Уверен, что качественные фильмы заставят нас подвергнуть ежеминутному сомнению наши предрассудки и представления о жизни, к которым мы привыкли.

Надеюсь, что медиа, наконец, перестанут мусолить мои прошлые высказывания, прекратят оглядываться назад и займутся актуальными событиями. Мне часто задают вопрос, должен ли художник, режиссер или актер, быть в ответе за то, что происходит в обществе, то есть в ответе за действия других, скажем, политиков. Я не понимаю, почему искусство должно отвечать за ошибки государственных деятелей. Конечно, я представляю лишь свою точку зрения по этому вопросу. Каждый из нас волен высказывать свое мнение и быть в состоянии его отстаивать.


Если кто-то из создателей картин хочет воспользоваться своей популярностью, чтобы обратить внимание на насущную проблему или использовать кинофестиваль в качестве трибуны для критики существующих норм, это не должно осуждаться. Но это и не должно быть обязанностью деятелей искусства.


Художник может это делать, повторю, но нельзя от него требовать этого. В таком случае мы должны говорить не об обязанностях творца, а об ответственности каждого члена общества, независимо от его профессии. Актерская профессия научила меня пониманию и терпимости. Ведь актерам приходится играть самых разных персонажей, входить в образ, пытаться их понять, поддержать, легитимировать… В этом я вижу привилегию своей работы.

— Однако грань между творчеством и личностью, убеждениями творца сегодня все больше размывается. И чем успешнее творец, тем большие требования к нему предъявляются…

— Поверьте, это не более чем бремя успеха! К этому должен быть готов любой актер. К сожалению, представителей современных медиа больше интересуют внешний блеск и глянцевая красота, нежели поиск правды, глубина и мудрость. Это можно понять. Всему виной потребительство, которое господствует в нашем обществе. Искусство тоже стало товаром. В современном обществе перевелись личности. Зрителю постоянно нужно показывать кого-то, кому следует подражать. Или наоборот. В кино все происходит по тому же принципу: если что-то принесло деньги в кассу, группа профессионалов пытается определить формулу успеха и старается следовать ей. Как часто я читал сценарии, которые мне регулярно присылают, и думал про себя: «Черт возьми, ведь подобную роль я уже много раз играл!» Это стало причиной, почему в 40 лет с небольшим я решил уйти из кино. Мне все стало казаться скучным и банальным. Тогда я уехал в Ирландию, отремонтировал свой замок и провел несколько счастливых лет там, занимаясь охотой и рыболовством. Но без сцены, как выяснилось, я протянул не больше 6 лет. Снова вернулся в кино и немного поменял амплуа. Я стал чаще играть злодеев.

— Почему, интересно? Вам легче себя с ними идентифицировать?

— В каждом из нас живет злодей. Мы все умеем лгать и обманывать, просто в эти моменты мы уверяем себя, что говорим правду. Поэтому многие политики, например, верят в свою праведность и считают себя прекрасными людьми. Как я уже заметил, кино не сможет решить мировые проблемы, искусство для этого слишком субъективно и условно, но у кино, несомненно, имеется такая особенность — побуждать людей к взаимопониманию, умерять их предрассудки. Обязательным условием, конечно, является то, что люди вообще должны быть готовы к этому. Но надежда на это есть — ведь большинство людей с течением времени переживают не только внешнюю, но и внутреннюю трансформацию. Возьму себя в качестве примера.

Совсем недавно я пересмотрел свою картину «Миссия», которую мы снимали в 1986 году. Увидел себя на экране и не узнал. Так сильно изменилась внешность. Что же касается моего характера, то с возрастом я стал более терпимым, мне легче принимать странности разных людей, потому что я и сам успел понять свое несовершенство и наделать кучу ошибок. Умение совершать ошибки между тем — гениальное свойство человека. Ошибки гораздо быстрее меняют человека, чем его желание не повторять их. Мне никогда не нравились люди, которые упускали свой шанс только потому, что боялись совершить ошибки.

— У актера, вероятно, главный страх — боязнь времени, старости?..

— Про других говорить не стану, по-моему, стареть актеру просто необходимо. Со временем у него появляется жизненный опыт, который помогает ему лучше понять своих героев. С возрастом отпадает необходимость стремиться к успеху, это приоритет молодых… Сейчас я нахожусь в той фазе жизни, когда понимаю, насколько не важна слава. Как только я пришел к этому выводу, жить и работать стало легче. Теперь я играю в фильмах, в которых хочу, больше не стремлюсь заполучить определенную роль. Наконец, сейчас я начал наслаждаться работой даже больше, чем раньше.

Я никогда не боялся смерти, потому что ее неизбежность помогает понять значение жизни «сегодня и сейчас». Наверное, поэтому мне всегда нравился мотоспорт, где из-за постоянной опасности обостряются чувства, восприятие, где понимаешь, что нельзя терять концентрацию, отвлекаться; стараешься интенсивнее воспринимать окружающий мир вокруг себя. Жаль только, что с возрастом уходит гибкость и чаще возникают проблемы со здоровьем. Но ведь не бывает преимуществ без недостатков.

— Когда вы хотите сделать комплимент фильму, вы называете его качественным. По каким критериям вы определяете качество фильма?

— На самом деле никаких критериев не существует, по крайней мере для меня. Оценка картин — субъективный процесс. Важно, какой опыт остается у нас после просмотра фильма. Мне не интересно видеть бурные эмоции и много действия на экране, важно видеть след этих эмоций и действий во мне. Иногда я чувствую, что мое сердце больше принадлежит театру, чем кино, хотя бы потому, что в театре мгновенно ощущается реакция зрителя, которая дает мне в момент выступления что-то очень важное, чего не может дать фильм. Кроме того, в кино сложнее получить хорошую, значимую роль. В последнее время я больше снимался в ролях второстепенных героев. Но это не важно. Режиссеры были замечательными, персонажи интересными. Хорошую роль в кино ждешь годами, да и сколько их осталось для актера в моем возрасте? Как часто Аль Пачино получал большие роли на протяжении своей карьеры? Две-три? А я, в отличие от него, даже не живу в Америке и редко снимаюсь в мейнстриме.

Знаете, я скажу так: мне нравятся фильмы, которым есть что сказать. И в лучшем случае такие картины способны затронуть наши сердца. Когда мы сталкиваемся с хорошим фильмом, который говорит на нашем языке, делится важными идеями, мы чувствуем с ним связь — как будто кто-то укрепил наши блуждающие мысли и привел их в порядок. И, конечно, такой фильм дает нам представление об общей реальности, о том, что у нас общие страхи и беспокойства. Наверное, поэтому среди всех жанров мне больше нравились байопики. Я всегда любил читать биографии, в которых находил подтверждение своих мыслей. Также приятно узнавать, что другие люди сталкивались с теми же проблемами в своей жизни, что и ты.

— Это правда, что вы вообще не собирались стать актером?

— Да, я хотел быть ветеринаром, но провалился на экзаменах.


В какой-то момент меня увлек цирк, и я хотел попробовать себя в качестве циркового артиста. Мне всегда понравилось бродяжничать. Но я вовремя понял, что не создан для цирковой жизни — видимо, слишком глубоко сидели во мне предрассудки среднего класса и любовь к комфорту.


Пусть я время от времени чувствую неудержимое желание сбежать от изнурительных и убивающих разум условностей повседневной британской жизни… По той же причине я однажды попробовал себя в роли певца. Начал переезжать с места на место с гитарой и спальным мешком, распевая песни Леонарда Коэна и Боба Дилана. По потом я ушел в театр и оказался в среде, которая идеально мне подходила, как и образ жизни: репетировал днем, выступал до поздней ночи и не вставал с постели до полудня.

— Должны ли актеры быть тщеславными?

— Без сомнений. Я уверен, что без тщеславия нельзя стать актером, как, впрочем, без некоторой самовлюбленности. Но эта самовлюбленность проявляется не в том смысле, как если бы я каждый день смотрелся бы в зеркало и говорил себе, как я прекрасен. Она проявляется в том, например, что я нахожу очарование в героях, которых играю, что мне нравится мое тело, которое я воспринимаю в качестве инструмента, и умею им эффективно пользоваться. Актеру необходимо понимать, как он выглядит, идет ли ему его прическа, сидит ли на нем одежда. Это часть его профессионального имиджа, как и умение трезво относиться к славе. Кстати, своему сыну, который пошел по моим стопам, я посоветовал вообще не воспринимать славу всерьез. Она лишь затеняет взгляд на реальные вещи. У славы гораздо больше недостатков, чем преимуществ. Не поверите, сколько падений среди гениальных и талантливых людей мне пришлось наблюдать за всю свою жизнь. Единственное преимущество успеха в том, что у актера появляется возможность сыграть лучшие роли. Дело в том, что несколько человек, которые любят ходить в кино, предпочтут посмотреть фильм с твоим участием, потому что они уже слышали о тебе. Вот и весь секрет. В целом я уверен, что актера, как и любого человека, должны мотивировать к жизни не слава или тщеславие, а желание рисковать. Ведь риск не только укорачивает, но и значительно продлевает жизнь.

Поделиться