Но тут все понарошку, результат известен заранее. В чем интрига?

Бывали случаи, когда рестлер погибал на ринге, хотя зритель продолжал думать, что это постановка. Меня вдохновила песня Чарльза Мингуса о клоуне, понимающем, что единственный способ рассмешить публику, — это причинять себе боль. Чем больше он себя истязает, чем более жестоко к себе относится, тем сильнее становится его дух. В каком-то смысле я рассказал историю такого клоуна. 

Вы показываете одноэтажную Америку. Знакомы с этой средой?

Сегодняшние режиссеры все реже и реже смотрят в эту сторону. Другая Америка — скорее прерогатива независимых режиссеров. В головах еще силен стереотип, что американская мечта и Штаты в целом — это что-то гладкое и отполированное. Но так было не всегда. В 70?е наши фильмы были куда более реалистичными и шершавыми.

Вы выбрали документальный стиль, чтобы возродить этот реализм?

Я выбрал этот стиль из-за Микки (Рурка. — «РР»). Он настолько свободен, что мне захотелось как-то показать его свободу, обрушить ее на зрителя. Технически Микки не самый подготовленный актер, но он сражает абсолютной честностью. Все, что он хочет, — быть честным и открытым, и поэтому камера схватывает все, что он делает, вплоть до малейших деталей.

Рурк говорит в фильме, что 80?е — это круто, а 90?е — говно…

Для меня все как раз наоборот. Я ненавидел 80?е и обожал 90?е. 80?е — это яппи, консерватизм, угроза холодной войны. А 90?е — абсолютная свобода, новый мир, безграничные возможности, которыми, впрочем, в планетарном масштабе мы так и не воспользовались. 90?е — это как ревущие 20?е: время беспечности и успеха — финансового, творческого. К сожалению, впоследствии эта свобода вышла из-под контроля. 

А как вы относитесь к нулевым?

Для нас, американцев, это было довольно скверное время. Нами руководил человек, которому элементарно не хватало квалификации, чтобы быть президентом. Благодаря ему наша планета в своем развитии откатилась на многие годы назад. Посмотрите, как он негативно повлиял на имидж США, как нас теперь воспринимают во всем мире! Я уж не говорю о том, что он сделал с экономикой. В общем, после него придется многое исправлять.

Обама с этим справится?

Надеюсь. Если не он, то кто? 

Никто другой просто не захочет. Финансовый кризис — это, конечно, трагедия. Но, по-моему, богатые и сейчас чувствуют себя хорошо, а вот бедные стали жить еще хуже. Однако еще большая проблема — это вопрос окружающей среды. Мы сами себе перекрываем кислород, злоупотребляя природными ресурсами. В этом смысле экономический кризис позитивен, потому что он физически продлит наше существование на планете. Он дает нам второй шанс — возможность перестать потреблять и задуматься о настоящих ценностях, изобрести источники энергии, которые не будут разрушительны для природы и для нас самих. 

А как кризис отразится на кино?

Американское кино — это всегда развлечение. Ну и пусть. Потому что всегда есть режиссеры, в том числе в Голливуде, которые поднимают важные темы. И никуда они не денутся. Война, экология, расовые конфликты, права сексуальных меньшинств, ассимиляция эмигрантов… Первыми эти проблемы затронули кинематографисты, а политики подключились позднее. Посмотрите, сколько мы наснимали про Вьетнам и Ирак! Я считаю, что Голливуд обладает важнейшей способностью: он думает наперед, улавливает то, что только должно произойти, не просто отражает, но формирует реальность. 

Евгений Гусятинский, корреспондент отдела «Культуры» журнала «Русский репортер»

Эксперт