А у зрителя вчера в соседнем подъезде спьяну, ни за что товарищ товарища зарезал. В реале. Кухонным ножом. А проспамшись, им же и самоубился. Следователь приезжал, ходил, бормоча под нос: "Римское право, какое тут к черту римское право..." Вечером его видели нетрезвым в предприятии общественного питания "Тарас Бульба", где федералы справляли юбилей ротного, сгинувшего под Грозным. Пили и пели так, что Запорожью не снилось.

Зритель не хохочет. Сосредоточенно смотрит он, как мать сыра земля ходуном ходит, отправляя казачье правосудие. Отзывается на это его зрительское сердце. Щемит.

Или видит критик, как Андрий уходит от старомодного отца за счастьем на запад. Там и прекрасная полячка, и золоченые латы, и римское право - подвешивать родного брата за ребро да на крюк. И все прочее, цветущее и благорасполагающее. Он, критик, уже давно за общечеловеческие ценности. Он не Варшаву - Канны с Венецией объездил за счет дурачков из советского Минкульта, у которых были деньги учить его там классовой ненависти. И контракт с прокатной компанией Голливуда давно подписал (и к ним тоже успел проникнуться ненавистью - мало платят!). Смешно критику глядеть на старого Бульбу, который за предательство веры и отчизны готов сына из фузеи ухлопать.

А зрителю - нет. Зритель вспоминает, как вчера получил от своего Андрюхи в ответ на поучения что-то очень обидное, типа жил ты, батя, дураком, верил во что-то, горел на работе, что твой Тарас на костре, а тебя сократили и выперли. И страны твоей нет. И не указ ты мне. А там, куда тебя партком не пускал, весна, пентиум, бакалавриат и унисекс. Слушай "Ландыши".

И очень зритель Тараса понимает. Он ведь сына породил, в реке купал, бабиться не велел, видел в нем преемника. И все прахом. Конечно, зритель своего Андрюху не убьет. А только напьется, как казак Шило. И скажет: вот то были люди. Хотя их, конечно, Гоголь выдумал, но хорошо выдумал. Духоподъемно.

Еще критик смеется на слове "товарищ". Это когда Бульба горит, а товарищей направляет. Спасительный путь указывает.

А зрителя однажды товарищ от смерти спас. Взял за шкирку и вытащил из воды. А иначе зрителя бы засосало в водоворот - это когда они с товарищами перевернулись на бурной реке. Сушились, стуча зубами, и ржали: "Нет уз святее товарищества!" Зрителю иногда тоже бывает смешно. Но не там, где критику. 

Критику смешно, потому что Бортко ну вообще не то снял, что критику хочется. Если это детский патриотический фильм, то много жестокости. Если взрослый - то простодушно как-то. По-детски. Если это аллегория, то мало туману. Если блокбастер, то где ляхи-трансформеры?

А зритель... Зритель за четыре денька отбил почти половину бюджета этой неуклюжей картины. Он понял: фильм про то, что Тарасом Бульбой быть ныне нельзя, духу недостает. Андрием совестно. А Остап? А Остап и был тот ротный.

Владимир Мамонтов

Известия