Михаил Пореченков: «В нашем кино — как в стране: воруют»

Известный актер — о том, почему российский кинематограф не может нащупать свой путь
В остросюжетном детективе «Убить Сталина» о битве двух разведок, который снимает компания Star Media для «Первого канала», Михаил Пореченков играет роль немецкого диверсанта Хесса. Под конец очередного съемочного дня актер ответил на вопросы обозревателя «Известий».


— Чем вас привлекла эта история?

 


— Мне показалась, что это интересная вещь. Мы с Сережей Гинзбургом, режиссером, созвонились, я сказал ему: такого я играл, такого — тоже играл. Он спрашивает: «А страшного злодея-немца сыграешь?» Я удивился: где я, а где немцы. Стали придумывать какие-то вещи, в конце концов нашли историю отряда «Браденбург-800», одно время им командовал Отто Скорцени. У него был зам, которого все считали диверсантом намного круче, чем Скорцени, потому что самые дерзкие операции разрабатывал именно он, Адриан фон Фелькерзам — уроженец города Петербурга. Его предки попали в Россию еще в петровские времена, он превосходно говорил по-русски. Его судьбу мы и взяли за основу.

 


— Получается, сценарий писали под вас?

 


— Нет, он был написан, просто мы продумывали образ героя. Думали, как он может соотносится со мной — меня не прицепить к немцам никак. Правда, Сережа верно подметил — немцы не дураки, стали бы они забрасывать за линию фронта голубоглазого арийца, чтобы его на втором же посту взяли. Заброшен был немец с чертами среднестатистического русского.

 


— Как работали над образом?

 


— Мы придумали светло-голубые линзы, которые дают стеклянный взгляд. Иногда герой становится сущим демоном, а иногда строит из себя рубаху-парня — он прилично владеет искусством перевоплощения. Роль обладает необходимым объемом — есть над чем поработать.  

 


— Прибегали к принципу Станиславского «Играя злого, ищи, где он добрый»?

 


— Конечно. Это сложный персонаж. У нас к немецко-фашистским захватчикам неизменное отношение, они в наших фильмах априори становились самыми большими злодеями со времен татаро-монгольского ига. В нашем фильме есть сцена, где Хесс сжигает портрет Сталина. В этот момент задумываешься — черт его знает, с чем он борется? У него тоже была своя Россия, мы знали, что у него есть свой дом. В одной из сцен ему говорят: «Вы пришли на нашу землю!» На что мой герой отвечает: «Нет, это вы ко мне домой пришли. Я здесь родился, а вы изуродовали эту страну». У него тоже есть своя правда, по его разумению, он вершит свой справедливый суд.

 


— Не устали от военной тематики?

 


— Это только так кажется, что я снимаюсь в военных картинах. Судите сами — все мои последние работы были «мирными»: «Поединок», «Поддубный», комедия «О чем молчат девушки», «Марафон». Сейчас доснимусь в «Убить Сталина» и нырну в какую-нибудь полицейскую историю. Наоборот, после перерыва мне захотелось побегать, пострелять, возникла жажда приключений.

 


— По сюжету вы с героем Александра Домогарова, советским разведчиком, — непримиримые враги, а какие у вас отношения складываются за кадром?

 


— Мы не разговариваем друг с другом. Когда я прохожу мимо, Домогаров плюет мне в спину (смеется). А какие могут быть отношения у людей, которые знают друг друга уже много лет? В кадре мы — непримиримые враги, в жизни — закадычные друзья. Нам комфортно работать друг с другом.

 


— Что самое трудное на этих съемках?

 


— Холодно. Этим все сказано. Других творческих трудностей нет. Когда мы снимались под Ярославлем, на термометре было минус 30, и мы изумлялись, как люди воевали в такой холодной одежде и такую войну колоссальную вытащили.

 


— В чем причина любви кинематографистов к теме Великой Отечественной?

 


— Это болевая точка, надолго оставившая след в нашем народе. Если говорить о драматургии, то в сценарии про современность нужно конструировать экстремальную ситуацию, в военном — она дается изначально. Герой может погибнуть в любую минуту, может спастись. Он все время находится на острие, все непредсказуемо, как в фантастике.

 


— Сняться в необычном материале вроде «Аватара» не тянет?

 


— Не надо «Аватар», даже русский, потому что это плохое кино. У нашего кинематографа своя отдельная история, мы не можем пока нащупать свой путь. Нет индустрии, как таковой. Все картины, которые мы здесь делаем, — это картины-поделки. Моя дочь как-то лепила что-то из пластилина. Спросил: «Маша, что ты лепишь?» — «Девочку». Слепила в результате что-то непонятное и пояснила: «Это уродливая девочка». Это наш кинематограф. Мы все делаем, а получается вот так.

 


— Как с этим бороться?

 


— Не воровать. И хорошо готовиться к съемкам.

 


— Вы верите, что ситуация сможет измениться?

 


— А вы верите? Ситуация в кинематографе соответствует ситуации в стране. В России две проблемы: воруют и делают не так, как надо. Как в стране — так и в кино.

 


— Вы же снимаетесь в достойных проектах. Как умудряетесь не ошибаться в выборе режиссера?

 


— Я прихожу, разговариваю с режиссером и понимаю, можно с ним работать или нет.  Я старый артист, с 1996 года отработал 134 картины. У меня есть опыт.

 


— Разве ваши 43 года для артиста — не расцвет?

 


— Никакой это не расцвет. Артист кино в среднем востребован до 55 лет, дальше начинается резкое падение карьеры. К 45 годам появляется мастерство, ты можешь играть вверх тормашками, можешь переделать роль под себя, идти на сопротивление, словом, жонглировать умениями. И за оставшиеся 10 лет нужно успеть переиграть все роли мирового репертуара, а дальше все, каюк — «Король Лир» пошел.

 


— Чем плохи возрастные роли?

 


— Ничем, только они не востребованы. Основная аудитория кинотеатров — молодежь. Им неинтересно смотреть истории про стариков. Назовите мне в современном кино хоть одну историю о пожилом человеке.

 


— Сейчас идет сериал «Петрович» с Алексеем Петренко — это мастер-класс по игре.

 


— Замечательно, сможете припомнить еще какое-нибудь название? Посчитайте в процентном соотношении и забудьте про кино о пожилых людях. К сожалению, наша страна «славится» своим отношением к пожилым и младенцам. Все ориентировано на людей от 12 до 45, люди младше и старше в расчет не берутся. Кассу приносит молодежь.

 


— Но актерское мастерство с возрастом растет. Одно дело Жан Габен в молодости, другое — в возрасте.

 


— Не говорите мне про французское кино, вы еще американский кинематограф вспомните. Здесь это неинтересно. У них по-другому старики живут, для них снимают кино. Наши в кино не ходят, у них другие проблемы: заплатить за газ, прожить на 3 рубля. Это не та аудитория, которая делает рейтинг. А рейтинг дает рекламу, а реклама дает деньги.  


— Как вы с таким пессимизмом живете?


— Нормально. Надо просто работать, делать свое дело и не спрашивать, что дальше будет.


— Исходя из вашей теории, артисту в 55 лет можно сразу в гроб ложиться. Что вы собираетесь делать через 12 лет?


— Буду стариком-озорником. Будут приглашать — буду сниматься. В театре буду играть. Не знаю. Жизнь будет продолжаться.

http://izvestia.ru

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе