Александр Прошкин: просто жить в мире мы не умеем

С 26 по 29 августа в Ростове, Угличе и Мышкине проходила благотворительная акция международного фестиваля фильмов о правах человека «Сталкер». Фестивальные показы открывались картиной Александра ПРОШКИНА «Живи и помни» по одноименной повести Валентина Распутина. 

– Александр Анатольевич, сейчас много говорят о подъеме отечественного кинематографа. Но в афишах «человеческое» кино редко появляется. А во многих маленьких городах кинотеатров вообще нет. 

– Какой подъем?! Это вранье! В России нет нормального кинопроката. На всю страну 1700 кинотеатров! Примерно столько же в западном мегаполисе, в Париже например. Поэтому посещать кинотеатры может только узкая прослойка населения. 


Кроме того, русский кинопрокат сейчас в руках американцев. Наше кино стало абсолютно подражательным! Лепится на скорую руку всякая дрянь, чтоб только не было пищи для ума, а чтобы все мелькало и стреляло. Вот на Западе репертуар формирует зритель. В Америке десятки тысяч кинотеатров, где можно посмотреть не только кассовые хиты, рассчитанные на то, чтобы повеселить или пощекотать нервы, но еще и арт-кино. В нашей же стране альтернативным фильмам пробиться в прокат чрезвычайно сложно. Например, «Живи и помни» вышло тиражом всего десять копий. Для сравнения: «Холодное лето пятьдесят третьего», которое я снял в 1987 году, имело четыре с половиной тысячи экземпляров! 

– Может ли такое некомерческое кино существовать без государственной поддержки? 

– Нет, не может. После того как в этом году я закончил работу над картиной «Чудо», на что-то еще средства найти пока не удается. Да что там! Многие режиссеры сидят без работы. Сейчас на «Мосфильме» с грехом пополам снимаются всего четыре картины. Путин обещал государственную поддержку кинематографу. Но государство предпочитает вкладывать деньги в телевидение, которое являет собой эффективный механизм воздействия на электорат. 

– Но так ли уж несовместимы «человеческое» и коммерчески успешное кино? Вот, например, «Остров» Павла Лунгина. На том же «Сталкере» его показывали в 2006 году. Но и рейтинг не подкачал. 

– Во-первых, не стоит преувеличивать коммерческий успех этого фильма. Во-вторых, «Остров» хорошо вписался в ментальное состояние, в котором пребывает современный человек. В этой картине заложена очень удобная формула существования. Если ты совершаешь грех, а потом каешься, то жизнь тебе улыбается. Допустим, сегодня я не плачу зарплату рабочим и расхищаю народное достояние, а завтра построю церковь, и совесть моя успокоится. Я, конечно, огрубляю: у Лунгина все сложнее. Но суть та же. 

Я же считаю, что человек, совершивший преступление, должен ответить за него. В «Живи и помни» герой тоже совершил преступление. Вместо того чтобы из госпиталя отправиться обратно в часть, Андрей сбежал домой. Без всяких конкретных причин. Прятался от всех в тайге, только жена Настена о нем знала. Пока Андрей на фронт не ушел, каких-то глубоких чувств он к своей жене не испытывал. Он ведь и пил, и бил ее. Но как только герой понял, что ситуация его тупиковая и выше любви нет ничего, пробил час рассчитываться по всем векселям. За преступление пришлось заплатить жизнью самого дорогого человека. 

– В «Живи и помни» снимались актеры, которые далеки от деревенского быта. Но рафинированный интеллигент Сергей Маковецкий великолепно вошел в образ деревенского мужика. Анна Михалкова тоже как будто родилась и всю жизнь провела в русской избе. Что помогло им прочувствовать атмосферу? Только ли талант и профессионализм? 

– Подобрать подходящих актеров оказалось чрезвычайно трудно. Про деревню давно уже не снимают. Типажей соответствующих нет. С большим трудом я вычислил людей, в которых еще жива генетическая память. Например, Сережа Маковецкий родом из деревни. Перед съемками он твердил мне, что ему надо съездить в свою деревню под Киевом и взять у дядьки какой-то тулуп, без которого он играть ну совсем не сможет! Аня Михалкова хоть и не из деревни, но, как человек совестливый, легко вписалась в образ. В процессе подготовки к съемкам актеры слушали фонограммы с речью сибиряков и, стараясь перенять произношение, вникали в то, о чем говорят. 

Съемки проходили в Нижегородской области, в разных деревнях. Почти каждый день переезжали на 80–100 километров. До этого в поисках подходящей натуры побывали на Урале, в Архангельской, Тульской областях. Повсюду – жуткая нищета и абсолютный упадок духа. На жителей сел и деревень все наплевали. Люди спиваются, деградируют, потому что осознают свою обреченность. Когда живешь в Москве, думаешь, что вся Россия живет так же. Но за Садовым кольцом начинается другая жизнь... 

– Как помочь нашей Атамановке? 

– Если бы я знал! Сейчас о гибели деревни говорят как о свершившемся факте. Дескать, мы же в XXI веке живем, зачем она нам нужна?! Но стыдно должно быть, когда держава с колоссальным потенциалом для развития сельского хозяйства не может сама себя прокормить. О какой государственной безопасности может идти речь?! А молодые люди, которые всеми силами стараются убежать из деревни? У них же нет будущего! Ведь они живут в постоянной озлобленности на власть, которая наплевала на них, и, попадая в город, превращаются в люмпенов, пополняют ряды скинхедов. Мы забыли и то, что деревня – средоточие ценностей, традиций, ядро национальной культуры. А значит, с деревней мы рискуем потерять важную часть своей «русскости». Я не знаю, где кричать, что весь этот образ жизни, все эти люди действительно уходят в небытие. Пока мы являемся тому безучастными свидетелями, государство, вместо того чтобы системно вкладывать деньги в развитие деревни, тратит колоссальные суммы на подготовку в Сочи Олимпийских игр. 

– В «Русском бунте», «Докторе Живаго» вы обращаетесь к периодам, когда страну раздирают противоречия. Пугачевское восстание, гражданская война… Но в «Живи и помни» в маленьком сибирском селе люди тоже делают свою жизнь невыносимой, идут стенка на стенку. Получается, что деревня – модель общества, которое обрекает себя на гибель? 

– В какой-то степени эта деревня и есть вся Россия. В Атамановке все по-своему симпатичные люди. Но почему-то создают друг другу жизнь тяжелую и бестолковую. Свекровь изводит бездетную Настену, потому что мечтает о внуках. Деревенские мужики охотятся на Андрея, чтобы тот ответил за дезертирство. А в итоге их благие намерения приводят к гибели Настены. Получается, что сильная и яркая личность, которая просто хочет жить и любить, обречена. Наша беда в том, что мы не умеем слушать друг друга, договариваться. В экстремальных ситуациях мы способны совершать подвиги, открывать в себе величайший духовный потенциал. Но мы не ценим жизнь как высшее благо. Просто жить в мире мы не умеем. В нашем сознании по сей день идет братоубийственная гражданская война, которая началась в XX веке. Мы постоянно лезем стенка на стенку, изводим друг друга взаимными распрями. Такая война – самое большое несчастье для нации, потому что, травя друг друга, мы, сами того не подозревая, расчищаем пространство, на которое может прийти враг. А если завтра придет новоявленный Пугачев? 

– Но разве не осталось созидателей? «Сталкеров», которые ясно ощущают свою миссию, таких как Михаил Ломоносов и Николай Вавилов, о которых вы рассказываете в своих фильмах? 

– В России много талантливых людей. Но, увы, в обществе торопливых прагматиков такие личности не востребованы. К ним относятся как к городским сумасшедшим. Я помню, как в 1977 году в Чехословакии диссиденты подписали антикоммунистическую «Хартию-77». Во всем мире их провозгласили героями, а у нас над ними смеялись! Да просто народ, который постоянно ругает власть, на самом деле власть любит. Ему нужно, чтобы сверху всегда был человек, который все время за него будет решать. Таков колоссальный атавизм советского времени. Пока мы от него не избавимся, процветание России невозможно. 

Беседовала Александра СМОЛЯР

Юность-Ярославль
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе