Веселый циник

Захар Прилепин родился в 1975 году в Рязанской области, в семье учителя и медсестры. Работать начал с 16 лет – трудился грузчиком в хлебном магазине. Окончил филологический факультет Нижегородского университета. Служил в ОМОНе, участвовал в боевых действиях в Чечне (1996, 1999 гг., на фото). Публиковаться начал как поэт в 2003 году. В 2005 году выпустил посвященный войне в Чечне роман «Патологии», а на следующий год увидел свет его роман «Санькя» – история провинциального паренька, вступившего в молодежную революционную партию. В 2008 году как составитель выпустил сборник «Война», в который вошли рассказы о войне разных авторов. В том же году вышли сборник его рассказов «Ботинки, полные горячей водкой. Пацанские рассказы» и собрание эссе «Я пришел из России». 

– Откуда пришел писатель Захар Прилепин? 

– Я провел детство в городе Скопине Рязанской области. Некоторое время я там жил одновременно с Владиславом Юрьевичем Сурковым, нынешним зам. главы администрации президента и главным идеологом нынешней политической системы. Теперь мои недруги по литературе пытаются этим объяснить литературный успех моих книжек: мол, Сурков земляка раскрутил. Но это смешно – разница между нами в 10 лет. Когда я пошел во второй класс, Сурков ушел в армию… Так что мы с ним не пересекались. 

Городок Скопин – достаточно интересный. Там кроме меня и Суркова родились еще и композитор Новиков (автор «Смуглянки»), и маршал Бирюзов, и драматург Афиногенов, и режиссер Лукинский (который снял культовый советский фильм «Солдат Иван Бровкин»). Вот как-то так получается, что в таком маленьком городке столько знаменитых людей. Потом я перебрался в город Дзержинск, который знаменит тем, что там родились Эдуард Лимонов и Олег Дерипаска. Вот такие странные сближения бывают… 

– Первые публикации помните? 

– Начиналось все с того, что я в молодости носил длинные волосы, серьгу в ухе, занимался музыкой, качался в спортзале и писал стихи. И вот одна девушка, которая была редактором молодежной газеты, взяла мои стихи и опубликовала их на целую страницу. Причем там с одной стороны был я, а с другой – Иосиф Бродский. Завидное соседство! А первая проза у меня вышла в журнале «Север» – там в первом номере за 2004 год вышел мой роман «Патологии». Вот так я и стал писателем… 

– А филфак был перед ОМОНом? 

– И перед ОМОНом, и после, и во время. Я ведь учился там почти 9 лет. Помню, как-то вернулся из очередной командировки в Чечню: борода черная, курчавая, череп бритый, на базаре чеченки со мной начинают по-своему говорить. И вот в таком виде иду в деканат восстанавливаться. На меня глаза выпучили: «Кто такой?». Уходил-то я длинноволосым поэтом с серьгой в ухе… 

– Сейчас стихи пишете? 

– Стихи – это дело молодых. Ну вот представьте себе – здоровый мужик, лысый уже, сидит и придумывает рифму к слову «сирень». Я когда на себя в зеркало посмотрю, мне с самого себя смешно становится от такой мысли. Хотя те стихи, что я написал когда-то, я в роман «Грех» все-таки вставил – не пропадать же добру. 

– Военный опыт как-то изменил ваше отношение к жизни? 

– Нет. Мужчина генетически запрограммирован на возможность войны так же, как женщина – на рождение ребенка. И ни один из моих товарищей (видевших совершенно жуткие вещи!) не является морально неполноценным. Даже в литературе правда о войне у каждого своя. В сборнике рассказов о войне, который я составлял, есть рассказ Леонида Андреева (который сам ни на какой войне не был), там война – это сплошной ужас и апокалипсис. А Вересаев (который был на русско-японской войне) к этому рассказу отнесся очень скептически: мол, от всего этого можно только плечами пожать, человек к войне привыкает так же, как и ко всему остальному. Кстати, особенно об ужасах войны любят рассуждать там, где ее давно не было. Мне приходилось как-то выступать на французском радио. Так там специально дали сперва такую музыкальную подводку трагическую, а потом спросили: «Вот вы совсем молодым человеком побывали на войне, и это взорвало ваш мозг…». Я ответил: «Ничего подобного, русские любят воевать и умеют это делать». Наступила немая сцена… 

– Существует мнение, что последнюю правду о войне сказал Виктор Астафьев в последнем своем романе «Прокляты и убиты»… 

– Я так не думаю. Никто не способен сказать последнюю правду о войне. Астафьев – великий писатель, но есть еще один (куда менее талантливый, но бывший там же и в то же время) – Михаил Алексеев. Он тоже написал книгу «Мой Сталинград» – и вот из двух этих книг можно сложить некую действительную картину войны. В книге Алексеева нет постоянного раздражения по любому поводу. Например, у Астафьева всегда присутствует какая-то постоянная ненависть к офицерству, ко власти, ко всему. Например, он пишет: вошли в такое-то село, офицеры легли в избе, а солдат положили во дворе. Ну а как может быть иначе? Это же нормально! Мой дед, который тоже был участником Сталинградской битвы, никогда таких претензий не высказывал. Да и вообще мои деды, прошедшие войну, были на редкость спокойными, доброжелательными и мудрыми людьми. 

– Как ваша жена относится к вашим занятиям литературой? 

– Когда мы с ней познакомились, я служил в ОМОНе, ходил в форме, это ей очень нравилось – и она мне всегда говорила: «Я чувствую, что ты, Евгений, станешь кем-то великим, каким-то необыкновенным!». Ну вот… угадала. Грянул 1998 год, нам перестали платить зарплату. Мне пришлось тогда выходить на дорогу, брать взятки с водителей грузовиков и гостей с Кавказа. Но я тогда почувствовал, что еще немного – и меня посадят. И ушел в журналисты. А через месяц стал редактором газеты. 

– Как-как вас жена называла? Вы же Захар Прилепин! 

– О, это история интересная! Захар – это псевдоним, взятый одновременно в честь прадеда по отцовской линии и отцовского прозвища. По паспорту я Евгений Прилепин. Но… есть одна журналистка-критик Галя Юзефович, которая написала, что Захар Прилепин – это на самом деле Евгений Лавлинский. Отчасти это даже правда: мой прадед по материнской линии поляк – Стефан Вацлавович Лавлинский. И вот после этого открытия пошли такие подковерные обсуждения в литературной среде. «Патриоты» задались вечным вопросом: а не еврей ли этот Захар Прилепин? А «либералы» обрадовались: мол наш человек, лавлинский. Поэтому я сейчас, чтоб никого не обидеть, представляюсь и так, и сяк. Как журналист подписываюсь Евгений Лавлинский, как писатель – Захар Прилепин. И всем родным по всем линиям хорошо. 

– Вы состояли в НБП? 

– И сейчас состою. 

– В таком случае сакраментальный вопрос – о партийности и литературе… 

– Я думаю, что в России давно уже не стоит делить людей по идеологическим разногласиям. У нас у всех есть общие проблемы. Я себя одинаково трудно чувствую как в среде крутых патриотов, так и крутых либералов. И те, и другие обладают, на мой взгляд, сектантским мышлением, не признающим какие-то иные взгляды. 

Например, патриоты говорят: «Маяковский поэт не русский, а русскоязычный. А Гребенщиков – духовная проститутка, ему все религии нравятся». А я не хочу жить в стране, в которой Маяковский, Гребенщиков или Хармс являются «чуждыми элементами». 

Но когда я приезжаю к «либералам», то там–то же самое: «Ну, конечно, Шолохов «Тихий Дон» не писал, а Леонов твой любимый – вообще бездарь…». Мне и с теми, и с другими трудно. Я хочу, чтобы в русской культуре была «цветущая сложность», чтобы в ней все вмещалось. Поэтому и друзья Лимонова, и мои друзья должны быть самыми разнообразными. 

– Самый приятный, на ваш взгляд, момент в жизни писателя? 

– Получение гонорара. 

– Не боитесь так говорить? 

– Нет. Писательство – это мое ремесло, способ зарабатывания на жизнь. Я сменил три издательства в поисках лучших условий оплаты – и это нормально. Лев Толстой в конце концов тоже торговался за рукопись сразу с тремя издателями… 

Беседовал Григорий РОЖНОВ

Юность-Ярославль
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе