* * *

Мы с тобою фатально похожи

В том, чего для себя не хотим.

Шаг навстречу уже невозможен,

Шанс упущенный невозвратим.

Мы застыли вдали от былого

Поплавками в воде ледяной.

Тишина – как последнее слово:

Никогда ты не станешь иной.

В небе диких гусей многоточья.

О ненужных прощаньях навек

Плачет чёрной ноябрьской ночью

Помороженный хилый побег.

Мы свои защищали границы,

Предпочтя, по причинам смешным,

Отказаться, но не измениться.

Никогда я не стану иным.

Мы свои соблюдали законы.

И о том, как же мы не правы,

Говорят полуголые кроны

И полёгшие стебли травы.

Мы могли, но не стали стараться

То принять, что сумели прочесть.

Нам всегда суждено расставаться,

Оставаясь такими, как есть.
О Музах

К чему нам греческие музы?

Они не лечат наших ран.

Их космос неглубок и узок –

С ладошку детскую Балкан.

Нам непонятны их законы.

В них красоты особой нет.

Их, как овец, по горным склонам

Гонял подпасок Мусагет.

В своём бессмертии, как в рясе,

Ценить не научившись миг,

Они скисают на Парнасе

От вин, болезней и интриг.

Сквозь тридцать три ушедших века

Они имеют бледный вид.

И то, что вдохновляло грека,

Тебя уже не вдохновит.



Ты приползёшь домой с попойки,

Замок измучаешь ключом,

Виденье злой головомойки

Неся покорно за плечом

И увязая, словно в вате,

В подсчёте будущих потерь...

А муза в ситцевом халате

Перед тобой раскроет дверь,

И, без обиды до могилы,

Без пыток, палача, костра,

Она промолвит:

«Здравствуй, милый.

Ты где болтался до утра?»

И через час, отмывшись в душе,

Набив на кухне полный рот,

Излечишь ты хмельную душу

В кругу обыденных забот.

Ты в них увидишь не обузу,

А блеск живительной струи...

К чему нам греческие музы,

Когда имеются свои!
Цветы

Цветы страдают, но молчат

в житейской стуже.

Любой из них едва зачат –

уже не нужен.

Нет перед ними ни тропы,

ни бездорожья,

лишь бег минут и перст судьбы.

А воля Божья

их обвенчала с тишиной.

Но формой, цветом

они общаются с весной

и с нежным летом.

Для всех словесных эскапад

они – предтечи:

имеет каждый аромат

значенье речи.

Они не пишут лёгких строк

в разгаре ночи,

но ценят жизни малый срок

не меньше прочих.



Часы спешащие стучат

неумолимо.

Цветы молчащие звучат

неуловимо,

звучат, как вдохновенный стих

о Божьем чуде,

и оставляют нас одних...

Совсем как люди.


* * *

И зимою, и летом душа холодна.

Ей понравилось жить от греха до греха.

Очень редко теперь цепенеет она,

обжигаясь морозным дыханьем стиха,



что нечаян, негадан и необъясним.

Он стремится наружу, не видя преград.

А фрагменты души отправляются с ним

И уже никогда не вернутся назад.



Мне казалось, от засухи или от зла

рядом сохнет земля, умоляя: «Полей!»

И душа, как в арыки, в катрены ушла,

в орошенье придуманных мною полей.



На полях до сих пор не взошло ни ростка.

Помутнела вода обмелевшей реки.

Всё быстрее меня заливает тоска –

дочь иллюзий, подтаявших, как ледники.



Я почти разучился плести кружева.

И, не зная, кого натравить на судьбу,

С непомерным трудом подбираю слова,

не транжирю уже – по сусекам скребу.



У меня даже нечего больше отнять,

кроме пары коряг на заиленном дне.

И, когда я совсем не смогу сочинять,

что, скажите на милость, останется мне?



Не зазорно, конечно же, стать стариком.

Да и дело не в старости. Мне всё страшней

быть лишь суммой,

затерянным хилым мирком

из родившихся строк и оставшихся дней.
Пограничное

Я рано ощутил, что мир непрочен.

Ещё мальчишку изнурял меня

Тяжёлый сумрак на исходе ночи

И тот же сумрак на исходе дня.

От всяческих агоний и прощаний

За годом год бегу, не чуя ног,

Но ужас пограничных состояний

Меня кромсает, как тупой клинок.



Не поддаются зову и леченью –

Уже вдали от целей и оков –

Осенний лес в обрывках облаченья

И ломкий шаг глубоких стариков.

Как знаки неминуемой потери

Стоят на общей

роковой черте

Закаты перекормленных империй

И выцветшие краски на холсте.



Прекрасные мгновения и дамы,

Мечты, устои, рощи, родники,

Теории, надежды, боги, храмы,

Эпохи, города, материки

Когда-то иссякают, и незримо

За ними рассыпаются мосты.

И для меня порой невыносимо

Принять исчезновенье красоты.



Теряются атаки и обходы

В тотальной невозможности побед.

Проклятую гармонию природы

Оспаривает разве что поэт

Да, может быть, измученный скиталец,

Раскрывший рот в отчаянной мольбе...

А время, усмехаясь, держит палец

На воронёной спусковой скобе.



Бессмысленно гоняться

за продленьем

Среди больших и маленьких утрат.

И можно утешаться обновленьем

И помнить, что оно не есть возврат.

Никто на свете удержать не волен

Всё то, всех тех, что миру не нужны.

И сердце молча корчится от боли,

Как мартовский сугроб

в клыках весны.
Северный край