На самом деле романом «Акимуды» могут считаться довольно условно. Виктор Ерофеев – прирожденный памфлетист, эссеист и полемист-интерпретатор; повествовательной формой он, несомненно, тоже владеет, однако культурологические размышления и тенденциозные метафоры, лежащие в основе его историй, требуют максимальной литературной свободы и плохо сочетаются с требованиями, предъявляемыми к «крепкому» сюжетному чтиву. Вот и «Акимуды» – не столько система взаимосвязанных событий, сколько пестрая мозаика различных видов рефлексии, объединенное общей гротескной канвой собрание притч, трагикомических размышлений и карикатурных фантазий. А также злободневных (или претендующих на злободневность) диалогов.
Впрочем, в «Акимудах» есть то, что в ином романе бывает важнее сюжета, а именно – пронизанный характерными авторскими вибрациями вымышленный мир, энергетически насыщенное пространство с довольно своеобразной атмосферой. Антураж, подпитываемый авторской харизмой. Которая, впрочем, иногда остается в одиночестве, безо всякого антуража, но не очень-то от этого страдает, ибо обладает завидным свойством самодостаточности. Это – главное, если не единственное, благодаря чему этот роман (или не совсем роман) удается без особых усилий дочитать до конца. Если, конечно, не принимать в расчет призрачную интригу, сотканную из разбросанных по всему тексту намеков и перманентно дрейфующую в сторону все той же метафизической культурологии, которой наводнены и другие книги Ерофеева.
После военного конфликта России с неведомой страной под названием Акимуды, в ходе которого Россия разбомбила Сочи и обвинила в этом противника, на Москву неожиданно нападает армия мертвецов. Появляются они, как им и положено, из-под земли. Воздушная тревога вводит москвичей в заблуждение – жители опрометчиво укрываются в метро, сквозь ломаемые стены которого как раз и прорывается непостижимый враг. В столице, а затем и в других городах начинается новая жизнь: мертвецы постепенно захватывают жизненное пространство, занимают (со скандалами и руганью) квартиры, берут под контроль телевидение и закрепляются на важных должностях. Дальше – больше: мертвые сочиняют свои речовки и лозунги (разумеется, главный из них – «Россия для мертвых!»), объединяются в политические партии, предъявляют живой половине населения всевозможные претензии, занимаются люстрацией и даже предлагают живым самостоятельно завести на себя уголовные дела.
Ерофеев, прозревший очередную картину «русского апокалипсиса», не отказывает себе в удовольствии едко пошутить над журналистами, интеллигенцией, представителями власти и СМИ, моделируя их реакцию на происходящее. Кто-то вспоминает русского философа Федорова, идеолога всеобщего воскрешения, кто-то призывает к сопротивлению, а кто-то пытается согласовать нашествие мертвых с русскими духовными традициями. Ну, в общем, вы поняли – смешно.
Дальше этот сюжет (если данное слово здесь уместно) начинает двигаться по крайне прихотливой траектории. Временами рассказчик, представляющий собой нечто вроде добродушной пародии на реального Виктора Ерофеева, надолго забывает о мертвецах, чтобы поразмышлять о себе самом и своем творческом пути, а также задаться сакраментальным вопросом о том, кто и за что его любит. Или же, для разнообразия, предаться тонкому интеллектуально-энергетическому обмену со своими женами и любовницами. Временами нас снова возвращают в захваченную мертвецами реальность, порождающую все новые и новые фарсовые картины.
Разумеется, современная российская книга такого рода, написанная своеобразно мыслящим писателем, непредставима без политической сатиры и далеко идущих историософских посылов. За сатиру, помимо разбросанных там и сям потешных зарисовок из жизни интеллигенции и масс, отвечает пародийная фигура Главного, то есть президента. Он носит в карманах своих политических и личных контрагентов, изображенных едко-ироничным Ерофеевым в виде игрушек, пытается сделать вид, что никакого нашествия мертвецов нет, и т. п. В общем, диалог с повстанческим читательским сегментом на должной высоте. Одно плохо: если удача – награда за смелость, то оной удачи автор может и не дождаться, ибо смелости для таких экзерсисов в наше время, похоже, не нужно.
Что же касается историософских (а также и собственно философских) месседжей, то здесь на первый план выступает самый главный персонаж – посол государства Акимуды Николай Иванович, он же просто Акимуд. Этот человек, как выясняется, управляет едва ли не всей Вселенной, являясь, соответственно, уже не совсем человеком, а существом иного порядка. Само собой, у него налажены определенные отношения с Главным, а также, кто бы сомневался, с рассказчиком.
В «Акимудах», как и в большинстве других своих книг, Ерофеев выполняет нужную и достойную функцию, озвучивая коллективное бессознательное значительной части «прогрессивной» интеллигенции и диковато потешаясь надо всеми составляющими выдуманной, стереотипной русской реальности, в том числе, что немаловажно, и над интеллигенцией тоже. Он делает все для того, чтобы его обвинили в русофобии, – и его обвиняют; в этом специфическом смысле он мастер социальной прозы.
И, конечно, Ерофеев – тот самый писатель, который способен со всей силой и внятностью транслировать присущее «прогрессивной» общественности подсознательное желание катастрофы, которая бы нарушила ненавистный и все еще сохраняющийся русский порядок. Спасибо ему за эту трансляцию.
Но катастрофы, господа, все равно не будет.
Текст: Кирилл Решетников
"Взгляд"