Впрочем, разоблачая одни мифы, например, про день 23 февраля, когда никто не одерживал побед над немцами под Нарвой и Псковом, он стойко придерживается другого – «большевики на немецкие деньги в 1917 году развалили армию». Но это, видимо, лишь потому, что не проанализировал пока такие явления, как «керенщина». «корниловщина» и «эсеровщина». И не задумался, почему большевики прятались в шалашах по Разливам. А так же не задался простым вопросом: «В какой валюте немцы платили большевикам?» 

Вошедшие в книгу очерки сгруппированы по историческим периодам. «Русские войны» – «имперский» период и белая эмиграция. «Великая Отечественная» – это понятно. «На пути от садизма к маразму» – послевоенный «застойный» период. «Новая Россия» – последние двадцать лет армии с реформами, военными неудачами и победами, проблемами и провалами. 

Александр Храмчихин извлекает из пыльного сундука истории забытые победы, словно знамена, и на узком пространстве очерка разворачивает их ярко и широко. Одно из ключевых понятий – честь. Честь флага, офицера, армии, Родины. В 1910 году контр-адмирал Николай Маньковский был готов вступить в самоубийственное сражение в порту Фиуме с флотом Австро-Венгрии, если тот откажется произвести положенный салют наций, приветствуя андреевский флаг. Это был бы прямой повод к войне, но Маньковский не собирался сносить оскорбление, нанесенное не столько ему, сколько России. Австрийцы дрогнули, сделали положенный двадцать один залп, выстроили команды кораблей на палубах и сыграли русский гимн, как положено. Но «фиумский инцидент», как и сам Маньковский, вскоре были забыты. 

Собственное мнение по поводу известных исторических событий может иметь не каждый. Для этого требуются серьезные знания и умение сопоставлять, не открещиваясь от «неудобных» фактов. Александр Храмчихин как раз занимается не интерпретацией, а комплексным анализом фактов. Его рассуждения холодны, рассудочны и доказательны. В эмоциональном плане он однозначно проигрывает яростным изобличителям и ниспровергателям типа Суворова-Резуна. И принципиально от них отличается в главном – исторические изыскания «ниспровергателей» держатся на вере, а у Храмчихина – на знании. Впрочем, выбор тут за читателем. И тут уж уместно каноническое: «Каждому воздастся по вере его». 

Особое отношение у автора к забытым победам. Несправедливость особенно вопиюща на фоне знаменитых побед, которые выдающимися делает только количество погибших русских солдат. Это относится и к Бородино, и к Курской битве. Легендарная оборона Севастополя закончилась скверно – сдачей в плен солдатских масс, которые не были эвакуированы. Это при том, что советский флот безраздельно господствовал в Черном море. 

Но про штурм Севастополя советскими войсками в 1944 году вспоминают мало. Хотя тогда в плен попали не менее 60 тысяч немцев. Это четвертая по количеству взятых пленных операция Великой Отечественной войны после Сталинградской, Белорусской и Ясско-Кишиневской. 

Кстати, кровавую сталинградскую мясорубку прославили на века, регулярно празднуют, а вот про Белорусскую и Ясско-Кишиневскую операцию почти забыли. Хотя это настоящие образцы стратегического искусства. 

Взгляды на исторические события у Александра Храмчихина порой неожиданны. Он не одобряет вторжение советских войск и контингента других стран Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году. Но анализирует поведение чехов и словаков, их менталитет в историческом контексте. Чехи злопамятны, но как в 1939 году безропотно сдались гитлеровской Германии, так и в 1968-м не слишком сопротивлялись. Зато чувствуют себя героями, борцами с советским тоталитаризмом. Словаки, которые во Вторую Мировую войну вообще были союзниками немцев, подняли в конце войны общенациональное восстание, а про 1968 год почти забыли. 

Совсем иначе он рассматривает отношения России и Китая. Восток – действительно дело тонкое. Дружеские отношения со Срединной империей, как бы она в данный исторический момент ни называлась, на уровне правящих верхушек всегда отличались двусмысленностью и неискренностью. Александр Храмчихин точно подметил двойственность политики КНР в отношении России. Музей боевой славы на острове Даманском, оккупированные русскими полтора миллиона квадратных километров Сибири и Дальнего Востока, которые фигурируют в китайских школьных учебниках истории, – это тихая подготовка будущего броска на Север. В отличие от японцев, постоянно трезвонящих про «северные территории», но ничего не предпринимающих, китайские братья планомерно укрепляют сухопутные войска и строят стратегические дороги к российской границе. И каждый китайский солдат с детства знает, что Сахалин, Камчатка и все прилежащие земли – не русские, не японские, а китайские. 

Особняком в книге стоит литературно-критическая статья, посвященная военным стихам и песням Владимира Высоцкого. Выполнена она на уровне профессионального литературного критика, очень точно понимающего психологию войны, как ее чувствовал и понимал сам Высоцкий. При этом автор столь же тонко чувствует поэтическое слово и интонацию выдающегося барда. Честно говоря, для меня столь высокий профессионализм в столь далекой от публицистике теме, был приятной неожиданностью. 

Историю современной России Храмчихин оценивает особенно жестко. Оно и понятно, ведь это наша текущая жизнь, касающаяся каждого. Здесь он особенно далек от либералов с их общечеловеческими ценностями. Он полемизирует с ними жестко и неуступчиво, не скрывая злой иронии. Впрочем, такое же отношение у него и к тупоголовым солдафонам с их кастовой ограниченностью и ложно понимаемой честью мундира. 

В общем-то, Александр Храмчихин оказался между двумя непримиримыми лагерями. Но вовсе не в ситуации выбора, поскольку выбор он сделал давно и окончательно. Он ни за тех, ни за других, он – за правду. Хоть в истории, хоть в современности. За это его и ценят умные читатели. И у этой книги читателей будет достаточно. Вышла она в серии «Библиотека русской жизни» и очень точно названа – «Русские на войне». Именно так, потому что русские на войне ведут себя иначе, чем другие народы. И в очерках от времен Петра Первого до нынешнего дня автор это последовательно и убедительно доказывает. За что ему, как сейчас принято выражаться в Интернете, «респект и уважуха».

 Виктор Мясников 

Независимая газета