Пророчество тоталитарных ужасов: любовь и ненависть к роману Замятина "Мы"

10 марта 1937 года умер Евгений Замятин. 
Его самый знаменитый роман, "Мы", запрещали в СССР, а за рубежом им вдохновлялись. Чем же произведение не угодило советской власти и почему так приглянулось в Европе и Америке?
Коллаж © L!FE. Фото: © EAST NEWS, © wikimedia.org



У Евгения Замятина не было причин восхищаться современным ему политическим режимом. В 1906 году он был арестован царским правительством, а в 1922 году, уже при большевиках, писатель снова оказался в той же тюрьме. И его роман-антиутопия "Мы" стал своеобразным исследованием сущности тоталитарного режима, появление которого в России он предугадал.

Замятин написал роман в 1920 году, а вдохновила его поездка в Англию, где писатель прожил два года — с 1916 по 1917 год. Он увидел в Англии боязнь свободы и отсутствие энергии: "Все улицы, все жилые дома — одинаковые", "Город большой, но скучный непроходимо... Глупейшие театры… Тоска". И по возвращении на родину писатель решил перенести увиденное на бумагу. Так и появился роман о жёстком контроле государства над обществом, в котором никто не имеет права на индивидуальность и даже фантазию.


Обложка первого полного издания романа на русском языке, 1952 год. 
Фото: © wikipedia.org


В романе Замятина у жителей Утопии нет имён, они носят одинаковую униформу, живут в стеклянных домах, а политическая полиция без труда наблюдает за ними. Что такое брак, им неизвестно, зато у них есть "сексуальный час", когда на 60 минут можно опустить шторы своих стеклянных квартир и предаться любовным утехам.

Государством управляет Благодетель, который ежегодно и единогласно переизбирается всеми жителями. Главный принцип, проповедуемый Благодетелем, состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Поэтому Государство обещает всем счастье, только вот о свободе стоит забыть.

Современники восприняли фантастический роман как злую карикатуру на коммунистическое общество, которое они строят. Естественно, цензура не могла допустить к публикации подобное произведение. Это очень странно, потому что, как верно подметил Джордж Оруэлл в рецензии на "Мы", "в 20-е годы в стране ещё не было тех проявлений тоталитарного государства, которые позволили бы цензуре провести некие параллели".


Роман "Мы" — самая моя шуточная и самая серьёзная вещь
— Евгений Замятин


Но Замятину всё же повезло: его роману не было суждено пролежать в столе. В 1921-м рукопись была отправлена заказной бандеролью через Петроградский почтамт в Берлин. Через два года роман был издан на английском, французском и чешском языках. А вот на русском соотечественники Замятина смогли прочесть произведение только через 60 лет после написания.

Издание романа за рубежом было воспринято советской властью как противодействие, и началась травля Замятина. В 1929 году союз писателей принуждал писателя отказаться от романа, на что он ответил: "Таких нелепых требований никто не пытался предъявлять к писателю даже в царское время. То, что сделано, что существует, — объявить несуществующим я не могу". Вдобавок "Литературная газета" написала довольно-таки доходчиво: "Е. Замятин должен понять ту простую мысль, что страна строящегося социализма может обойтись без такого писателя".


Очень слабо и претенциозно. Этакая рваная, "динамическая" проза якобы. Какая-то противненькая
— Андрей Тарковский


В то время с большим успехом в московских и ленинградских театрах шла пьеса Замятина "Блоха" — правительство незамедлительно решило снять её с репертуара. Пьесу "Атилла", которая дошла до генеральной репетиции на сцене Большого драматического театра в Петербурге, постигла такая же участь.

Многие рассказы и повести Замятина не были допущены к печати, причём мотивы запретов часто звучали более чем нелепо. Одно произведение не прошло цензуру из-за первой вступительной фразы: "На углу Блинной улицы и улицы Розы Люксембург…" Цензор посчитал, что подобное сопоставление названий звучит уничижительно, и убрал фразу. Потом в повести нашлось много подобных "издевательств", поэтому она так и не была опубликована.

Роман высоко оценили за границей. Джордж Оруэлл мечтал прочитать "Мы" Замятина несколько лет и называл произведение литературным феноменом "книгосжигательского века".


Насколько я могу судить, это не первоклассная книга, но, конечно, весьма необычная, и удивительно, что ни один английский издатель не проявил достаточно предприимчивости, чтобы перепечатать её
— Джордж Оруэлл


Несмотря на положительные отзывы зарубежных критиков, известные писатели-соотечественники не посчитали произведение Замятина выдающимся. Например, Максим Горький говорил: "Мы" — отчаянно плохая, неоплодотворённая вещь, гнев её холоден и сух". А Корней Чуковский сравнил "Мы" с "Бесами" Достоевского и заявил: "В одной строке Достоевского больше ума и гнева, чем во всём романе Замятина". Зато через несколько лет Александр Солженицын назвал роман сверкающей талантом вещью. "...Среди фантастической литературы редкость тем, что люди — живые и судьба их очень волнует", — говорил он о романе.

Травля писателя, запрет публиковаться, снятие пьес из репертуара в театрах вынудили Замятина в 1931 году написать письмо Сталину, в котором он просил разрешения выехать с женой из страны. Ещё долгое время копия этого письма переходила из рук в руки в писательских кругах Петербурга. Все понимали, что Замятина фактически вынудили уехать из Советского Союза.


Фото: © РИА Новости


"Уважаемый Иосиф Виссарионович… моё имя Вам, вероятно, известно. Для меня как для писателя именно смертным приговором является лишение возможности писать, а обстоятельства сложились так, что продолжать свою работу я не могу, потому что никакое творчество немыслимо, если приходится работать в атмосфере систематической, год от году всё усиливающейся травли. Я ни в какой мере не хочу изображать из себя оскорблённую невинность. Я знаю, что в первые три-четыре года после революции среди прочего, написанного мною, были вещи, которые могли дать повод для нападок. Я знаю, что у меня есть очень неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой. В частности, я никогда не скрывал своего отношения к литературному раболепству, прислуживанию и перекрашиванию: я считал — и продолжаю считать, — что это одинаково унижает как писателя, так и революцию".

Супругам Замятиным повезло: с февраля 1932 года они начали жить в Париже, откуда оказывали помощь Анне Ахматовой и Михаилу Булгакову. При этом у них сохранилось советское гражданство. Через два года после эмиграции Замятин прислал из Парижа в ленинградский оргкомитет телеграмму с просьбой принять его в члены Союза писателей СССР. Но поскольку этот вопрос выходил за пределы компетенции союза, то просьба была направлена самому Сталину. Он ответил коротко: "Предлагаю удовлетворить просьбу Замятина". На родину писатель не вернулся — не позволила продолжительная болезнь, но он скучал по России до самой смерти.
Автор
Юлия Майорова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе