— Вас называют «жёстким реалистом». Согласны ли вы с таким определением? Считаете ли этот метод действительно продуктивным?
— Я когда-то не прошёл отбор на уровень государственной премии с формулировкой «не создал в своих произведениях ничего позитивного»… Но я убеждён, что литература нужна как правда. Если лишь человек может быть источником правды, то, передав его состояние в конкретных жизненных обстоятельствах, мы и узнаем её – настоящую, подлинную... И если мы хотим знать правду о человеке, то должны узнать её всю, какой бы ни была она неудобной или мучительной. Только поэтому писатель обязан быть реалистом. Когда людей учили лгать – учили отказывать себе подобным в праве на сострадание. Лжи этой – океаны. Люди тонут. Спасительно каждое слово правды, то есть в нём всегда заключается спасение, достоинство чьё-то спасённое или даже жизнь.
— Назовите, пожалуйста, лучшую, по вашему мнению, свою книгу. И почему именно она?
— «Дневник больничного охранника». Самая честная моя книга. Сочинить ничего более правдивого не смог бы... «Асистолия» – этот роман принёс успех, самая читаемая из моих книг, оказалась близкой людям молодым, наверное, потому, что искренняя вещь, она о современном мире, об одиночестве в нём людей, а молодые естественно одиноки, им кажется, что их окружает непонимание. На Западе главной моей книгой стала трилогия «Повести последних дней», в переводах это «Русская трилогия». Вот сейчас должны выйти издания на французском, английском.
Олег Павлов — странная фигура. Обманчивая, словно сфинкс. Поначалу Олег Павлов практиковался на армейских сюжетах и ужасах. «Вот не повезло человеку; какая же тяжёлая была у него служба…» — думали все. То и дело вспыхивали споры о реализме, натурализме и намеренном очернении наших доблестных вооружённых сил.
Поэты и хомячки
Такого интереса, честно сказать, совсем не ожидал, потому что очень многое в ней требует понимания русской жизни, в общем, изнутри. История каждого народа – это путь, по которому разбредаются в поисках спасения миллионы людей, но соединённых общей судьбой. И об этом моя трилогия – о том, что такое этот путь, куда он уводил и уводит русского человека. «Казённая сказка» и Хабаров – путь к подвигу. «Дело Матюшина» – путь к преступлению. «Карагандинские девятины» и Алёша Холмогоров – путь к святости. Других путей, по-моему, у русской истории для человека нет. Все они ведут как бы до самого конца. Частная жизнь, пусть обывательская, с её смыслом и логикой, кажется в России невозможной. Это в Париже зайдёшь в булочную – а эти булки уже триста лет печёт одна семья и ничего в их жизни не меняется. У нас же обычно и о дедушках с бабушками своих ничего не знают – такая вот наша история.
— По сути, «Дневник больничного охранника» – это такое сырьё для большого романа. Почему вы решили не делать из этого роман, а издали эти записи все же в виде дневника?
— Вот у тебя лежат такие записи, и ты уже привык относиться к ним, действительно, как литератор. Хочешь писать сердцем, и чтобы совесть диктовала написанное – и не можешь – но понимаешь вдруг, что так всё и написано было когда-то, именно так. И появилась на свет эта книга. И такой другой нет, даже похожей нет. Одна она такая. Я благодарен её издателям. Такого вопроса я не услышал от них – было полное понимание, что должен быть опубликован именно дневник. Почему опубликовал спустя шестнадцать лет? У всего своё время. В конце концов, он и прошёл проверку временем.
— С 2004 по 2007 гг. вы куда-то исчезли из литературы. По крайней мере, из литературного процесса. Почему? Чем вы занимались?
— Просто перестали издавать, приглашать. В квартире за эти годы не раздалось ну ни одного звонка. Похоронили. Но это было во благо. Работал, не стало суеты. Вот, что и было бы самое мудрое: не сделать никого своим врагом – и никому не стать другом. В литературе надо быть одному. Только так не потеряешь своего пути. В общем, да, выпал я, существую вопреки – и вместо писательской стратегии, как это называют, выбрал всё же судьбу. Но я не люблю профессию… Стыдно так, как не было бы, если бы торговал на рынке. Каждый, кто пишет, стремится написанное опубликовать – и получить лучшую цену. И никогда никакой творец не отдаст людям своё творение только для их пользы, хотя так и получил свой дар – ничем не оплатив. Бескорыстно, тогда уж, только сопереживание людей искусству. Искусство возможно, потому что в людях есть такая жертвенная к нему восприимчивость. И это читатель или зритель создают что-то идеальное, не требуя оплаты за малейшее движение души.
— Что вы думаете о современном российском литературном процессе? Кого из писателей могли бы выделить?
— Всё, что происходило в нашей литературе, надо понимать как смену моральных состояний. Cегодня мораль определяют деньги. Литературной новостью оказывается лишь вручение премий… Кому, сколько, за что… Вот и все вопросы. Жизненное, честное, в чём есть смысл, то есть выстраданное всерьёз, чувства, мысли – это отсекается, устраняется. Дружная кампания по борьбе со смыслом и совестью. А смысл и совесть литературы, душа её – это народ… О народности русской литературы замолчали, перестав испытывать сочувствие к человеку. Двадцать миллионов людишек потратили за двадцать лет бесконечных реформ, но об этом давайте молчать. Это такое идеологическое задание: трагедия русского народа должна показываться, так сказать, оптимистической или дурацкой, бессмысленной…. Но кто сопротивлялся и писал правду – это русские писатели. Думаю, больше имён мы ещё узнаем или откроем заново, потому что пробивались к читателю единицы. Вот могу я назвать Владимира Карпова… Хотя бы одного…. «Двое на голой земле». Найдите, прочтите… И не с чем мне даже сравнивать эту книгу. Ощущение было, ну полной своей слепоты – такой писатель никому неизвестен. И я был потрясен. Так она была бы нужна душе моей, понимаете? И, оказывается, существовала.
— Следующая ваша книга, расскажите о ней.
— Время, о котором хочу писать, – октябрь 1993 года. Несколько дней массовых расстрелов, пыток и убийств, происходивших в Москве… Собираю материалы, свидетельства. Несколько лет назад я случайно узнал о судьбе Игоря Остапенко, офицера подмосковной военной части. Он погиб в ночь с 3 на 4 октября, в возрасте 27 лет, на Щёлковском шоссе, пытаясь с горсткой товарищей пробиться на помощь к тем, кто защищал парламент. Он был расстрелян, без суда и следствия. Офицер, он исполнил присягу. И верил, наверное, так. Но и все, кто тогда погиб – они верили. Эту веру расстреляли. Для меня в этом вопрос, потому что она была и моя. На стадионе «Красная Пресня» добивали пленных, а в Кремле в это же время пировали победители. Стоны, кровь – и пьянка. Это было народное восстание, утопленное в крови – и никогда не будем мы свободны, если этого не осознаем. Если тот же геноцид сталинский не осознаем как cвою национальную трагедию… Новочеркасский расстрел… Понимаете, русские-то и не получили свободу… Миллионы без родины остались… Но и в России национальный статус русских никак не гарантирован. Ну разве что язык государственный – он русский.
— В ХХ веке очень много говорилось о том, что «писатель измельчал». Что сейчас?
— Великий писатель – это великая душа. Такая сила сострадания, почти святая. То есть величина – только душа. Мы же, в общем, малодушны. Мы не знаем своей страны. Мы боимся своего народа. Какой там великий национальный роман… Сколько нужно узнать, увидеть, понять, пережить, чтобы написать хотя бы «Каштанку»? Да, Чехов тоже в деньгах нуждался… Стремился к успеху у публики…. Но интерес его к жизни, к людям был огромен – надо ли говорить? Наш читатель отзывчив очень к правде, именно к правде. Читают… Но кто знает, что самые популярные книги в России – православные. Церковная лавка – это, конечно, не книжный магазин. Но читают и покупают православные книги миллионы людей, которых статистика именно как читателей не учитывает. В то же самое время у нас в большинстве библиотек нет хотя бы Евангелия.
— То есть писатели больше не «властители дум»?
— Это есть и сейчас, почему же… Скольких увлёк Лимонов? Но куда? А что всплыло на митингах? В этой роли властителей дум всплыли именно литераторы: Быков, Акунин, Шендерович… Они над толпой, они к толпе обращались… Но мне представляется, что такой властью в России обладает сама интеллигенция, которая и творит кумиров… Это хорошо организованная умная сила. Но Толстого она, прогрессивная, славила – а Достоевского травила.
После долгого перерыва вышел новый роман Олега Павлова. Проза мастера. Критике (пока напечатана только первая часть) ещё предстоит оценить эту незаурядную книгу. Будет ли у неё читатель? Вот вопрос. Олегу Павлову принесли известность остросоциальные, натуралистичные до абсурда повести и романы из армейской жизни.
«Большая книга» и бедные русские читатели
Сегодня это некая интеллектуальная элита, а идея элиты – господство. При этом они кричат, просто вопят на митингах, что не позволят сделать себя рабами… Но я не чувствую себя рабом. Ни путинским, ни чьим-то другим, ну только Божьим, поэтому я бы к этой компании никогда бы не присоединился. Но и русские марши – это тупик. Передавать нужно одну истину: любовь. И доказывать одним: любовью. Нравственный человек страдает от страданий других. Лечите, учите, утешайте, милость к падшим призывайте – то есть служите. Вот призвание, человеческое тогда уж. А борьба с властью – это борьба за власть. Это страсть, которой разжигается в людях ненависть да гордыня. Чехи, венгры, поляки не загибли под руинами перемен, а мы загибли. Говорят, они культурнее русских и были подготовленней к свободному труду, новым отношениям и прочее. Дело не в том, что чехи культурнее русских - они просто ничего "не рушили", в этом и есть превосходство их «культуры» над нашей. Не было среди них тех, кто бы соблазнял рушить, разжигал крестовые походы на собственное национальное достояние. А наше главное достояние - наше государство. Правители приходят и уходят. Вот ужас и мрак времён Грозного переродился в царствие Алексея Михайловича… А сталинский - в брежневскую эпоху… Да, застой. Ну а начали ломать и рушить - хребет народу переломили и разрушили страну. Новое поколение, пусть оно увидит, осознает, что происходило, произошло… Образованием и воспитанием можно всё поменять, всё исправить, то есть верой, что они будут лучше нас. Или у них, у наших детей, действительно, не будет будущего.
— Что вы можете посоветовать начинающему писателю?
— Мне пишут много начинающих авторов, просят их оценивать, просят советов и прочее... Если доверяют, я всё-таки даю какие-то советы, хотя считаю это делом бесполезным, так как главный инструмент художника – это его душа, и поменять что-то в настройке этого инструмента, привести его к такой гармонии, чтобы слово было чудом и правдой, может только пережитое. Но если можно, то именно таким людям отвечу – и, может быть, они услышат. Пишите честно - значит о том, что увидели и пережили, когда всякое изображение прожито и появляется из души. Совесть – это Бог в тебе. То есть писать нужно – как исповедоваться за всех своих героев перед Богом.
CHASKOR.RU