Нина Садур: нервная система бравых пьес

Известный драматург, прозаик и сценарист Нина Садур в разговоре по случаю выхода сразу трех своих книг рассказала о своих учителях Евгении Харитонове и Викторе Розове, несогласии с установками актуального театра, мечтах детства, работе для ТВ и о своем тотальном неприятии СССР.
Нина Садур. 
//facebook.com


Ваши тексты ускользают от литературоведческих сравнений. Когда я читал вас, то в одном сборнике в разных вещах виделись то тени платоновских интонаций, то отзвуки бахтинского смеха, жесткая социальная фантасмагория соседствовала с тонким обэриутским словотворчеством.

Александр Чанцев: У вас в прошлом и этом году вышло сразу три книги – сборники пьес «Летчик» и «Чудная баба», довольно представительный том прозы, рассказов и пьес «Ехай». Так совпали издательские дела или вы специально подгадали, было стремление представить именно сейчас эти вещи?

Нина Садур: Я долго не понимала издательскую политику. По коммерческому принципу? Но смешно же, когда полки в магазинах сплошь завалены, скажем Рубиной-Улицкой. Это же переизбыток... убыток от весьма слабой беллетристики, представленной, к тому же, одними и теми же именами. Мне кажется, что не все издатели представляют себе литературное разнообразие современного литературного мира. Та же провинция богата на прекрасные имена... Что касается моих книг. У меня за годы «непечатания» скопился очень большой объём сочинений. Книгу «Лётчик» издала мне подруга, Валя Кизило, сокурсница по Литинституту. Книжка получилась красивая, как дорогая конфета. Там две последние пьесы. Книга «Ехай» издана маленьким издательством «Культурная революция». Книга очень хороша, если б издатель не сэкономил на корректоре. Кроме того, внёс некие свои правки, на которые я, по малодушию, согласилась, лишь бы книга вышла. (Я боялась, что издатель не будет печатать книгу, он очень настаивал на своём участии в моих текстах.) Под эту книгу издатель получил грант на моё имя. Кстати, название «Культурная революция»... помнится, так назывался культурный погром в Китае. Книгу «Чудная баба» издал мне Илья Данишевский в издательстве АСТ. Там собраны несколько моих пьес. На мой взгляд, книга удалась (обложка смешная, хорошая). Аннотации же в обеих книгах глупые, мне кажется, пустые. Без понимания моих сочинений. В «Лётчике» получше. Но особо придираться не приходится. Сейчас готовится моя новая книга в прекрасном, даже блестящем издательстве. Там будут представлены ещё и иллюстрации к моим вещам чудесных художников. Я очень жду её. Но издательство пока не назову, из суеверия.

А.Ч.: В книге «Ехай» драматургия тесно (без разбивки, например, на разделы) соседствует с повестями и рассказами. Кем вы прежде всего себя ощущаете – драматургом или прозаиком? Что для вас «любимый ребенок»? Или – темы из прозы перетекают в пьесы, как из «Вечной мерзлоты» в «Летчика» - для вас это две грани единого высказывания?

Н.С.: В юности я думала, что я прозаик, ничего не зная о жанре драматургии. Сейчас понимаю, пьеса - как стихи. Проза может впитать всё, мельчайшее переживание, растягиваться во все стороны, как тесто (имея нервную систему, при этом). Пьеса хороша тем, что в ней есть нечто... бравое! Выправка! Строгость конструкции. А я так ненавижу ограничения, я ленива и безалаберна по природе. В пьесе же, как на плацу... так у меня, по моим ощущениям. Ужасно это нравится. Никогда даже в голову не приходило из пьесы сделать прозаическую вещь. А наоборот - много раз. Последнее, вы правы, - «Вечная мерзлота» и «Лётчик». Но так получается только с той прозаической вещью, которую недорассказал. Есть повести и рассказы, из которых пьесу не хочется делать, нет нужды. А есть вещи, перетекающие в театральность, в них и персонажи меняются (как в «Лётчике»), это ужасно интересно наблюдать.

Вообще вся вот эта, якобы, авангардная ломка драматургической структуры – я говорю о «новой драме» российского разлива (не могу судить о западном течении) - есть лишь разруха и прикрытие профнепригодности. К сожалению, ни одной вещи этого жанра я не видела - хотя бы сносно написанной. Есть славное словцо – графомания. Впечатление, что «новая драма», как пылесос всосала в себя всех нынешних графоманов.

А.Ч.: А кем вы хотели стать в детстве?

Н.С.: Я была крайне мечтательным ребёнком, «начитанной девочкой», что говорится... Мечтала воплотить кучу любимых книжек в жизнь. То сокровища какие-то искала, то пыталась землю насквозь прорыть, то в джунгли убежать, собирала сухарики с изюмом для побега и какао. Мне кажется, человек творчества таким и бывает - реальность вне его, никак не задевает, социальных амбиций у меня не было, и среда воспринимала меня хорошо, как «чудачку безобидную». Друзей особо не было, а те, что были, вяло влеклись за моими мечтами... Это пока я не нашла своё ЛИТО с великолепной шпаной. Которые вот на всю жизнь мне и даны.

А.Ч.: А что бы вы хотели непременно сделать в жизни? Какая-то жизненная мечта, план литературного произведения, просто очень важное дело?

Н.С.: Хочу издать роскошное собрание сочинений с красивыми картинками…

А.Ч.: В отечественной поэзии, например, очень сильное – и враждебное, увы, друг по отношению к другу – противостояние лагеря «модернистов-западников» и «традиционалистов-почвенников». В театре такая же ситуация? Современный театр вообще, мне кажется, представляется тем, кто не погружен в эту культуру, несколько эзотерическим, закрытым сообществом. Какие процессы в нем сейчас идут, какие силовые поля действуют?

Н.С.: На мой взгляд, именно ситуация в театре резко и жутко показывает деградацию современной культуры, как таковой, не только в России, а всей европейской. Ведь все эти «установки» на авангард (которым, кстати, самым юным по полвека) привнесены с Запада. Не культурное соприкосновение, а именно, как жёсткий идейный указ - делать разруху: не важно, под каким «фантиком» - «новая драма», «интерактивный театр», «документальный театр». Смешная же сама сложившаяся ситуация - весь этот сбор маргинальных, необученных людей, он, якобы, ломая традицию, прорывается в дивные откровения, новые формы... Тут даже и обсуждать нечего - столь явный и наглый натиск этих субъектов на театральное пространство. Здесь нужно учитывать, что театральной критики (по крайней мере, допущенной к СМИ) у нас просто нет. То есть и оценивать это срамное явление некому. Мне кажется, это искусственное явление, абсолютно политизированное и нежизнеспособное. Вульгарная борьба за министерские деньги... ну так в России ещё и не так воруют, пустяшные крохи. На примере Театра.doc хочу показать (я много лет знаю это сообщество). Ну вот, кроме срама и позора, что эти люди себе добыли? Да хоть тысячу дипломов и наград - ведь похабень похабная. Театр.doc хвалится распадом (душевным, нравственным, каким угодно) и выдаёт это за прорыв, новость в культуре. Этому прорыву не одна тысяча лет, и автор прорыва носит рога и копыта. А, как известно, рогатый хозяин пустоты, не имея таланта, не может одарить им своих адептов. Может, в этом секрет фантастического уродства всех этих «творческих единиц»? Уродства их творений? Происходит, что ли, очередная революция зависти (первый революционер и был тот самый, под чью дуду пляшут все эти хромые и убогие). Человек с билетом остолбенеет от такого шельмовства, придя на такой «спектакль». Но далее работает «Окно Овертона», как мы знаем. Привыкание к мерзости - вот задача этого театрального «авангарда». И никакой другой задачи у него нет. Поскольку набран на этот фронт народец не первого сорта, скорее, «отстойный», ума-таланта не имеющий, то есть надежда, что высохнет это явление, как зловонная лужа. Другое дело, что в культуре появляются крайне, резко талантливые вещи, напитанные уже иной энергетикой. Эти, как раз, умело растлевают души простаков. Конечно, молодых, в первую очередь. У нас таких демонических талантов пока не замечено, а всё - стада недотыкомок. И в этом же есть и свой плюс! Весь «авангардный» российский театр это месть тех, кто не может, тем, кто может.

Первых, как мы знаем, в разы больше.

А.Ч.: В Литературном институте вы учились у Евг. Харитонова, В. Розова, И. Вишневской. Какие воспоминания остались у вас от учителей, кто и в чем, возможно, оказался для вас действительно Учителем?

Н.С.: Женя Харитонов, конечно, по тем временам, никак не мог бы преподавать в Литинституте. Но он вёл курс во ВГИКе, сцендвижения, кажется. Его любимой ученицей была Екатерина Васильева, которую я очень люблю. Такая чудная, нежная и смешная красота - огромная редкость. Страшно жаль, что редкостного дара наши артисты тех лет так мало и рывками выразились. Но формат искусств был таков, что Басов, Екатерина Васильева, Олег Даль жили в культурном пространстве как будто намёками, очерками самих себя. Женя имел невероятную, отчаянную волю к жизни. Этот его образ утончённого голубого эстета, это такой обман. Смотрите, сколько брутальных вокруг него крутилось мужланов от литературы и где теперь их убогие творения? А открывая книги Жени, в который раз видишь - каждая буква живёт и звучит. Те, кто его многажды перепели, даже они уже отсохли, отвяли, отпали. Женя для меня в Москве стал длящимся тем Новосибирском, из которого я выскользнула (их четверо: Иван Овчинников, Александр Денисенко (Денис), Анатолий Маковский и Женя). Вот они все и были моими, так сказать, учителями. Безупречными в творчестве и недостижимыми в бескорыстной своей жизни. Женя с Ваней очень близки в миропонимании и эстетике. Иван, кичась своей деревней, так уже изощрился и извертелся в своей деревенскости, что за ним просто не угнаться. Женю всё же уязвляла его «голубизна». Как бы держала в плену. В одном тоне напряжения и ужаса. Ванька же выскользнул из всех мирских тенёт и поёт сам себе и для себя. Исключительный гений! Такой высоты, что бессмысленно даже приближаться. «Сибирский дзен», кто-то сказал о нём. Эти поэты, конечно, мощная, живая школа для юного, чуткого к литературе, к языку создания. В Литинституте всё было другим. Виктор Сергеевич Розов, высокого ума и души человек, был очень умным дипломатом - всё понимал в устройстве московско-писательского социума. То, что он так тепло относился ко мне, считаю счастливой случайностью. По свинской небрежности я мало ценила опеку Розова. В писательстве он никак не вмешивался в моё сочинительство. Только смотрел... и мне страшно льстило это внимание мэтра. Вишневская - это такой человек, каких в ту пору было очень много вокруг очагов культуры. Откуда они приходят и чем занимаются, никто не знает. Но она была очень забавная. Единственное, однажды отвела меня в сторону и сказала: «Я выгнала Вампилова за профнепригодность. Я жалею». Зачем сказала, не знаю. И не думаю, что жалеет. Думаю, давно забыла.

А.Ч.: Московские бульвары в «Офени ушли», «Сад», почти весь «Летчик» - у вас очень московская проза и драматургия, с влюбленностью, как мне показалось, в город, с пониманием недугов и радостей «убиваемого и бессмертного города» («Летчик»). Вы и живете, насколько я знаю, в самом центре. Что для вас прежде всего Москва?

Н.С.: В «Лётчике» да, там убиваемая Москва. Это чувство зрело очень давно, с начала 90-х гг. Москва, не только, как архитектура, а как гордый символ русской столицы. И Дом полярников, моя особая страсть и любовь. «Сад» - окраина, причём увиденная с 17 этажа. Это лестно, что проза «московская», в смысле столичная, что ли. Но я перетащила в мою Москву весь снег Новосибирска, мне кажется. Надо добавить вот что - все мои пейзажи выдуманы. Их нигде нет. Это лишь мои ощущения от реальности, Та же Волга в «Чардыме», как и сам остров... Да и Москвы такой, наверное, нет. Хотя Дом полярников пока стоит.

А.Ч.: Ваши тексты ускользают от литературоведческих сравнений. Когда я читал вас, то в одном сборнике в разных вещах виделись то тени платоновских интонаций, то отзвуки бахтинского смеха, жесткая социальная фантасмагория соседствовала с тонким обэриутским словотворчеством. Какие книги, авторы – самые главные для вас?

Н.С.: Мне кажется - весь набор культурного ребёнка тех лет. От Хемингуэя до Платонова. И - Серебряный век. Конечно, спотыкалась я об Аксёнова, не смогла читать. И всю так называемую диссидентскую литературу пропустила за ненадобностью. Анчаров нравился в юности, но ничего не помню из него. Очень поздно открыла деревенщиков, и те, частью восхитив, прошли всё же мимо. А живое воздействие оказывали именно мои дружки по ЛИТО: Денис, Иван (позже) и Толик Маковский. Позже Харитонов. Тот своим письмом, творимым при мне, просто поразил. Ну и детские книги. Это навсегда. Отторжение вызывали разные там Барто и Гайдары. Но в те годы как-то доставали чудесных писателей, да и библиотеки лопались от богатств.

А.Ч.: Платонов и Харитонов – очевидно трудно переводимые авторы, и имеется в виду не только стиль, но и стоящая за ним реальность. В какой стране вас больше всего переводят? Как воспринимают иностранные зрители ваши пьесы?

Н.С.: Очень много переводили в Германии в своё время. Вышли там книги. И пьесы ставили. Не могу судить о переводах... наши, те, что знают язык, сдержанно отзываются. В Швеции тоже ставили пьесы и перевели роман «Сад». Он взял там какую-то очень хвалебную прессу. В Японии шла «Чудная баба». На японском. Я даже ездила, смотрела. Очень славный спектакль, учитывая, что европейская театральная школа там совсем чужая. В разных странах понемногу переводили. В Англии на ВВС шёл спектакль на английском, уже не помню, какая пьеса. В Америке книга пьес вышла! Год назад.

А.Ч.: У меня еще сложилось впечатление, что ваши тексты кинематографичны, возьмись за них живой режиссер, как, например, за книги Д. Осокина… После того, как была экранизирована ваша пьеса «Ласточка», были предложения? Что-нибудь сложится?

Н.С.: Желали и делают студенты-кинематографисты учебные работы. И всё пока. У Осокина случилось счастье в кино, у меня пока нет. Но да, первое, что говорят по прочтении, что «кино бы снять». Пока не сняли. Но я вот спокойно к этому отношусь. Кино как-то не моё. Мне важнее всего, на самом первом месте - книга. И театр, в том смысле, что это праздничное оформление моих сочинений. А, повторюсь, самое главное - книга.

А.Ч.: Но у вас были опыты с телевидением, вы писали сценарии, в том числе для «Таксистки» с замечательной Л. Артемьевой. Какие у вас ощущения от работы с ТВ?

Н.С.: От сериалов... что ж... способ заработать денег. Там свои законы, свои условия, которые часто кажутся дикими и абсурдными. Думаю, это потому, что вокруг денег (а денег там много) крутятся тучи непрофессиональных людей. Удача «Таксистки» полностью принадлежит автору проекта. Я там сценарист. А вот с кем понравилось работать, это с Игорем Мариным. Ясный, профессиональный ум и глубоко порядочный человек. Вообще сериал, такой жанр, конечно соблазнительный. Но Дэвида Линча пока нет на нашем телевидении, и мои грядущие сериалы ждут его прихода.

А.Ч.: О том, что у нас есть и чего нет. В том же упоминавшемся уже нами «Летчике» ремарка: «Здесь красивая спокойная тема безмятежного уюта. Так жили мы когда-то своими семьями в великой сонной империи и были счастливы». Здесь, по сути, в двух словах – определение СССР. И, мне кажется, вполне заслуживает существования версия, что если бы мы, на подобие Китая (хотя нынешняя китайская модель и весьма далека от идеала), реформировали бы на определенном этапе Советский союз, а не, по нашей не очень доброй традиции, разрушили «до основания, а затем» задумались, то – имели бы сейчас шансы жить, возможно, в великой без прочих эпитетов стране. Что вы об этом думаете?

Н.С.: Я ни секунды не жалею о советской реальности... Это было плохо. Вот почему: коммунисты-большевики отняли у нас истину. Россию и все наши национальные сокровища - православие, русскую культуру весьма изощрённо подменили своими, считаю, глумливо-сатанинскими. Следы их глумления и сейчас на каждом шагу. Вот, хотя бы «дискуссия» вокруг метро «Войковская». Тут разве могут быть два мнения? Или войдите в метро, старые станции все в кабалистических знаках и символах. Или герб СССР - скрещенные серп и молот - двойное (и древнейшее) орудие убийства. Не говоря о страшном зиккурате. «Это наша история», хрипят защитники. Так наша-то история намного раньше началась, до всех этих сатанинских знаков на нашей несчастной Родине. Понимаете, живя во лжи, люди терпели, считаю, страшный духовный ущерб. В «Лётчике» все эти отсылы достаточно ироничны, мне кажется. К тому же герой, Паоло - старый лётчик, неимоверно тоскует посреди всех этих примет и, хотя прилаживает карту СССР к нынешней карте России, но мы-то знаем, что он ищет дверь туда, в Гиперборею. Вот такой тяжеленный путь у нас, у нашей страны, у наших людей. Что добавить… То, что имеем, заслужили.

А.Ч.: Вы довольно бескомпромиссно высказываетесь в вашем Фейсбуке и о нынешней политической ситуации, что вызывает часто бурные дискуссии с оппонентами, расходится широкими кругами по ряске русского Фейсбука и даже за его пределы. Вы никогда не боитесь отторгнуть кого-то таким образом от вашей литературы, вообще стать той же либерально настроенной публики персоной нон-грата (в их специфической терминологии – «нерукопожатной»)?

Н.С.: Смешное и отвратительное слово про «пожатность». Для меня все эти люди, поклонники «девочек» пусси райт, не просто не пожатные, а, считаю, с ними рядом находиться просто неприлично. ФБ вот что такое... искажённое пространство, где человека охватывает некий транс и жажда вещать последнюю правду. Это плохое и вредоносное место. Я долго не понимала этого. Надо использовать фб лишь для сухих деловых связей и дежурных поздравлений. Следите за степенью профессионального таланта этих «пожатных» же... Чего стоят их творения? Удивительно, но там просто нет талантливых людей. Просто нет. Я бы сказала - отборные отбросы общества. Испуга, что «пожатные» отшатнутся от моих сочинений, у меня нет. Эти люди обладают таким косным и жалким форматом ума, что их и отталкивать не надо - ничего им непонятно, ничего им недоступно. Их потолок - Агния Барто, ну и какой-нибудь Рыбаков... - соцреализм, к которому я никогда никак не принадлежала. А вообще-то жить смешно и весело!
Автор
Александр Чанцев
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе