Александр Бобров о двух писателях и Московской международной книжной выставке-ярмарке.
Фото: Антон Новодережкин/ТАСС
На нынешнем книжном рынке нынче так: назначили кого-то «главными», «любимыми» (или вольнолюбивыми) писателями — они из всех щелей будут вещать, на всех экранах и сценах светиться. Более того, чуть поприжали Андрея Макаревича за горячую поддержку вояк и националистов Украины — он сразу «письменником» стал. Малость пореже стали показывать шоу-вумен Татьяну Лазареву — и она туда же, в калашный, вернее, книжный ряд. Пресс-центр Московской международной книжной выставки-ярмарки послал всем журналистам жизненно важное сообщение: в субботу на главной сцене ММКВЯ (а то на какой ещё!) пройдет большая презентация AnimalBooks, то есть кузницы книг про животных. Про свои книги расскажут детективщица и телеведущая Татьяна Устинова, вездесущий Дмитрий Быков, упомянутый Андрей Макаревич, актёр, новоиспечённый телеведущий Станислав Садальский, телеведущий и драматург Андрей Максимов, телевизионщик Дмитрий Крылов и другие медийно-либеральные личности. То есть они — везде, во всех сферах и на разных поприщах — хоть про Украину, хоть про вонючего скунса, хоть про китайскую панду детишкам расскажут. Вот это всеядность или всевластие на идеологическом поле!
В день открытия ММКВЯ было объявлено, что после официального открытия с 13?00 пустят рядовых посетителей. Подошёл после лекций в половине второго, очередь за билетами и на вход — огромная, в дверях возле охраны давка. Не пускают даже аккредитованных журналистов. На провокацию похоже или кто-то дал команду: пусть телевизионщики спокойно снимают и почётные гости ходят без всяких назойливых посетителей и пенсионеров-льготников.
Я прорвался, когда на авансцене АСТ выступал Е. Водолазкин с новым романом «Авиатор», рассказывал, во сколько он нынче просыпается, когда творит. А ведь правду об этом романе я прочитал только в курсовой моего студента из Осташкова на Селигере Семёна Карелина: «Случилось так, что „Авиатор“ не справился с управлением, провалился на стадии задумки. Евгений Адамович хотел написать роман о Соловках, но к несчастью автора, Захар Прилепин действительно написал роман о Соловках, который по сути целостен и исчерпывающ. Как говорит сам Водолазкин, об этом он знал еще до выхода „Обители“ и хотел даже вырезать части о Соловках. А стоило вырезать - весь роман».
Когда уходил из павильона - там сидела тёплая компания других навязываемых авторов. Так, Д. Глуховский вещал, что не переживал о крушении СССР, а «наблюдал с любопытством, потому что семья не бедствовала». Кто бы сомневался… И добавил: «Мы притворяемся сейчас сталинским СССР». В каком смысле? Ни по борьбе с «проклятой кастой», ни по литературной политике — нисколько не притворяемся, наоборот, демонстративно повторяем азы дикого капитализма и выращиваем вот такие продукты рынка. Микрофон получил Е. Бунимович, очереди ждала Л. Улицкая. Но тут и микрофон вырубился — сама техника не выдержала либеральной трепотни. А диктор уже объявлял о встрече с М. Веллером и А. Гордоном, а по проходу со своей свитой шёл В. Жириновский на стенд ЛДПР. Мы, посетители, словно включили надоевший телевизор!
Лично я выступал на главной сцене, где Славянский фонд письменности и культуры представлял весомый фолиант «Кавказский крест». Автор — Вячеслав Гнеденко, журналист, учёный, писатель живёт этой неисчерпаемой исторической и геополитической темой. Но мы говорили не только о книге, но и о том, что литература народов России, в том числе кавказских, так и не находит дороги к русскому читателю. Рассказал со сцены о нашем выездном секретариате в Южной Осетии, прочитал стихи, которые начинаются так:
Дорога змеилась и ввысь возносилась,
Казалось бы, в чуждые дали маня,
Но надпись на склоне: «Спасибо, Россия!»
За Рокским тоннелем пронзила меня…
Публике и организаторам очень понравилось, но из телеканалов снимал действо на главной сцене только «Спас» — остальным нужна Улицкая и её компания. Понимаете, чем больше самобытных имён, разных издательств, ярких новинок, чем полнокровнее многонациональная литературная жизнь, тем труднее управлять книжным рынком в нужном направлении, рубить осеннюю «капусту» и создавать массового читателя, для которого анекдотичный баловень Довлатов, прорвавшийся «там», куда ценнее и коммерчески успешнее, чем русский реалист и православный очеркист Крупин здесь. Почему всплыло два этих имени?
* * *
Русский календарь, хоть исторический, хоть литературный, поражает символическими совпадениями и поучительными сближениями. На минувшей неделе исполнилось 75 лет двум писателям — давно умершему в США, но всё более присутствующему на российском книжном рынке Сергею Довлатову и недавно ещё официально ценимому, известному не менее старших писателей-деревенщиков, плодотворно работающему, но уходящему с книжного рынка Владимиру Крупину. Что же показало это совпадение?
В прошлое воскресенье на федеральном канале «Россия-24» было отмечено встык два юбилея — 75-летие Сергея Довлатова и… 10-летие мульсериала «Лунтик», но не 75-летие Владимира Крупина. Сначала пошёл фильм Алексея Михалева «Довлатов» — явная журналистская неудача, которая была предопределена тем, что с придыханием рассказывалось о питерских коммуналках и художнике из «Митьков», о развалюхе в Пушкинском заповеднике и случайном собутыльнике в Комарове. Автор только забыл рассказать о главном — о Довлатове-писателе, о его месте в русской литературе. Просто, без затей — вот вам гений, а вот разрушенная лестница, по которой он ходил. Кстати, только скульптор и процитировал две сентенции Довлатова, которые глубиной не поразили. Одна из них: «Счастлив тот, кто пишет, что думает, и несчастлив тот, кто думает, как пишет». Спорно и невнятно — понятнее высказывание Батюшкова, который заметил, что «первое правило поэзии — пиши, как живёшь». Но в фильме — о «живёшь», о портвейне и коммуналках было больше, чем о тайнах письма и творчества. Правда, особой тайны у Довлатова и нет. Может, этим он заурядного читателя и подкупает. Как сказал в ЛГ похожий писатель В. Попов: «А кому сегодня крупные-то алмазы нужны? С ними запаришься…».
Владимир Соловьев — не телеведущий, а другой — автор книги «Три еврея, или Утешение в слезах», безжалостно пишет, как гранятся мелкие алмазики: «В Америке Бродский самоутверждался, давая «путевки в жизнь» в русскоязычном заграничном мире: комплиментарные отзывы своим бывшим питерским знакомым. А те воспринимали его как дойную корову. Тайную природу его покровительства просек Сергей Довлатов и отчеканил в формуле: «Иосиф, унизьте, но помогите». Бродский не просто помог, а сделал Довлатова. Кто-то вскричит: «Но читают его сегодня в России! Но хвалит в ЛГ русский писатель А. Сегень!». Ну и что? Читают и ржут те, кто не читал Чехова, Аверченко и «Записки на манжетах» Булгакова, а похвальба писателей в СМИ — всегда конъюнктурна. Не верю, что Сегень перечитывает Довлатова перед сном.
Так вот, у меня в книге об Иосифе Бродском «Вечный скиталец» есть глава: «Сергей Довлатов — пародийное предприятие Бродского». Там я подробно и даже технологично с помощью лирика из Харькова Юрия Милославского показываю, как это делалось — не хочу пересказывать, потому что надоело, да и в «Дне литературы» огромный материал опубликовал. Просто перечислю три слагаемых успеха: личное снисходительное, но грандиозное для определённых кругов участие Бродского, действия определённой пропагандистско-издательской клики в России, но главное — раскрутка СМИ, порой искренняя: Довлатов — кумир для всех журналистов такого же склада («он — как мы, только удачливей, потому что слинял»). Они сами, в отличие от Довлатова, читавшего вслух парализованной Вере Пановой великие книги, ярче и выше — ничего не читали, сами точно так же пишут, но скучнее, бездарнее да ещё тут, в России, где они «этой проклятой стране не нужны».
Но всем же не уехать в США, не попасть под опеку Бродского, не пробиться, потому можно славить ушедшего НЕконкурента как путеводную звезду. Главный редактор московской газеты «Метро» Анна Сирота не может без родимого Питера, каждую неделю ездит туда из надоевшей Москвы и в каждый номер для усталых москвичей и понаехавших дает питерские материалы. В день рождения Довлатова дала питерские адреса его коммуналок — зачем? Кто-то из простых читателей бесплатной газеты рванёт по ним — и что посмотрит? Просто глупость.
А как это неинтересно и не вкусно написано! Вот довлатовский адрес — 4. угол Белинского и Моховой: «Пивной ларёк, выкрашенный зелёной краской, стоял на углу Белинского и Моховой. Очередь тянулась вдоль газона до самого здания райпищеторга. (…) Мужчины были в серых пиджаках и телогрейках. Они держались строго и равнодушно, как у посторонней могилы. Некоторые захватили бидоны и чайники». («Чемодан»), Знавал я этот ларёк в самом центре Ленинграда. И чтобы там в начале 70-х стояли в телогрейках? — бред! Ну, может, один с похмелья попался Довлатову, но Герман-младший, снимая фильм «Довлатов» про четыре дня из 71-го года, обязательно построит такую серую очередь. Уверен — с чайниками, как в военное время на станции, у крана «Кипяток». Что за дурдом?
Помню ларёк у гостиницы «Советской», тоже как-то странно описанной Довлатовым — через иностранцев. Помню, как подошёл к нему с Таней Ребровой зимой, после выступления в Доме молодёжи. Взял кружку и буфетчица спросила: «Вам тёпленького пива из чайника на морозе добавить?». Может, Сергей Донатович перепутал спьяну чайники? Бывает, но зачем голову-то морочить в газете?
Вообще, чтобы меня А. Сегень, В. Токарева и другие апологеты Довлатова не заподозрили в несуществующей ревности, дам слово поклоннице, потому что трезвее всего Довлатов сам о себе сказал. Вот Елена Клепикова: «Его как-то ощутимо подпирало время. Была жгучая потребность реализации. Я была потрясена, когда он, разговорившись, выдал что-то вроде своего писательского манифеста. Приблизительно так: Я — писатель-середняк, упирающий на мастерство. Приличный третий сорт. Массовик-затейник. Неизящный беллетрист. У меня нет тяги в будущее. Я — муха-однодневка, заряженная энергией и талантом, но только на этот день. А ее заставляют ждать завтра и послезавтра. А вы предлагаете мне писать для себя и в стол. Все равно что живым — в гроб». (Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами: Трагедия веселого человека. М., 2001. С. 80?81). Загадка: как же из третьесортного писателя, из мухи-однодневки сделали слона? Не за рост же!
Тот же В. Соловьёв повторил точное определение творчества Довлатова: «Кто-то назвал литературное письмо Довлатова анекдотическим реализмом — не вижу в этом ничего уничижительного. Он и в самом деле хранил в своей памяти и частично использовал в прозе обширную коллекцию анекдотов своих знакомых (и незнакомых) либо про них самих». Тогда я и называю другого мастера анекдотического (и классического) реализма, только не местечкового и не эмигрантского, а русского — Владимира Крупина. По иронии судьбы, словно для наглядности, ему в эти же сентябрьские дни исполнилось тоже 75 лет. Стал на лекции уверять студентов отделения литературного творчества МГУКИ, что Крупин куда более крупный мастер слова и знаток России. Он тоже мастерски использует байки, анекдоты, частушки и присказки.
Молодые, чувствую, слушают из уважения, но не верят. Они уже отравлены тем, что упомянутый Ю. Милославский, повествуя о «делании» Довлатова с помощью Бродского, назвал культурным неразличением. США это начали, конечно, раньше капиталистической России. Там поняли, что для книжного рынка, для СМИ прихотливый, переменчивый, естественно дышащий литературный мир с яркими индивидуальностями — просто не нужен. Зачем заморачиваться, ждать появления крупных талантов, возиться с ними? Их надо делать самим, назначать Фолкнерами и Чеховыми наших дней! И принялись масштабно делать то, что у нас называется «раскручивание». Есть великий поэт Бродский, надо создать прозаическое подобие — Довлатов. Не ждать ведь, когда и впрямь крупный талант слиняет. А вдруг это окажется русский Крупин? Ведь он как раз на заре 80-х полноправно вошёл в отечественную литературу, поскольку повесть «Живая вода», увидевшая свет в 1980 году, принесла писателю российскую славу и даже зарубежную известность. При Юрии Любимове, с его одобрения, начали репетировать «Живую воду» на Таганке! Но пришедший режиссёр Эфрос посмотрел и сказал совершенно оскорбительное: «Ну, это воскресенье в сельском клубе»…". Так Крупин не прошёл испытание «элитой», которая у нас теперь диктует всё настойчивей — нового Любимова с его пониманием масштаба Фёдора Абрамова, Бориса Можаева и того же Крупина — не появится. У нас БЕЗ культурное неразличение!
Через год за повесть Крупина «Сороковой день», напечатанную в «Нашем современнике», был уволен Юрий Селезнёв — заместитель главного редактора этого журнала, замечательный критик и писатель. Её, как антисоветскую, читали по «Немецкой волне», она просто была горько-правдивой, но автор не собирался становится диссидентом, а это для диктующей идеологию либеральной касты — приговор! В 1992 году у Крупина вышло две статьи: «Демократы нужны России, как корове седло» и «До чего, христопродавцы, вы Россию довели». Статьи были очень резкие, и однажды ему даже квартиру подожгли. И на телевидение перестали звать, до сих пор не зовут, не сняли программу даже на «Культуре», даже с учётом того, что Крупин удостоился чести быть первым из награждённых Патриаршей премией. Этого ничтожно мало для нынешнего ТВ — там другие кумиры, поле — сознательно сужается, что и показала 29-я ММКВЯ. Рынок…