УЕДИНЕННЫЙ ПОШЕХОНЕЦ. Литературно-краеведческое приложение

СОРВУ КОСМАТУ ГОЛОВУ, ВЫНУ СЕРДЦЕ Земля под ногами усыпана яркой осенней листвой. Поэты часто сравнивают ее со словами. Да и правда - в иных листьях таится сила, способная закрепить слова на бумаге на многие столетия. Люди, еще что-то пишущие, теперь знают, что с их бумагами может случиться то же, что и с пропавшей грамотой у Гоголя. Порой оставишь написанное на солнце, на подоконнике, а оно исчезнет, оставив лишь бледные следы. Похоже, паста для авторучек раньше была качественнее.
СОРВУ КОСМАТУ ГОЛОВУ,

ВЫНУ СЕРДЦЕ

Земля под ногами усыпана яркой осенней листвой. Поэты часто сравнивают ее со словами. Да и правда - в иных листьях таится сила, способная закрепить слова на бумаге на многие столетия.

Люди, еще что-то пишущие, теперь знают, что с их бумагами может случиться то же, что и с пропавшей грамотой у Гоголя. Порой оставишь написанное на солнце, на подоконнике, а оно исчезнет, оставив лишь бледные следы. Похоже, паста для авторучек раньше была качественнее. Еще в конце 60-х годов минувшего века, когда на смену школьным чернилам «Радуга» пришли шариковые авторучки, написанное ими так быстро не выцветало. Тот же недостаток и у новых гелевых.

А под ногами у нас в сентябре и октябре как раз те чернила, которые могут стоять до 800 лет. На опавшей дубовой листве  различимы так называемые галлы, говоря языком ботаники, или чернильные орешки, как их называли в старину. На некоторых листьях можно найти даже по два-три таких орешка темно-красного или бурого цветов. По рецептам XVIII столетия их измельчали и опускали с добавлением других компонентов в белое вино. Получались «добрые чернила». Позднее обходились обычной водой, преимущественно дождевой. Почти все написанное такими чернилами - от черновиков Достоевского до школьных тетрадок из Мышкинского четырехклассного училища - хорошо сохранилось. Бумага пожелтела, а темно-бурые чернила смотрятся четко.

Само название «чернила» говорит о том, что этот состав для писания черного цвета. В старинных рецептах XVI века его называют «чернило книжное, доброе». То дубильное вещество, которое содержат наросты на листьях, в изобилии находится также в дубовой или ольховой коре. Для того чтобы приготовить это «чернило книжное», то есть для писания книг, рекомендуется «устрогав зеленые корни ольховые, очистить их от мха». Затем кора должна была полежать три дня и высохнуть. На четвертый день ее надо положить в глиняный горшок, налить пива ячного и кипятить в печке, чтобы состав упарился. Полученный отвар процедить, а затем «поставить чернило на гнездо», то есть залить отвар в отдельный сосуд и «метать туда железа довольно». Иногда уточняли, что железо - старые гвозди или другие обломки - должно быть ржавым, в других рецептах - чистым. Горшок внутри рекомендуют глиняный, необлитой - «чернило не любит гладкость». В реакцию вступали дубильные вещества, полученные из ольховой коры, и соли - окись или закись железа. Для того чтобы реакция эта протекала быстрее, в гнездо добавляли уксус, кислый мед или просто доливали кислых щей, пробуя состав на вкус, «чтобы чуть кисло было». Горшочек с чернилами стоял в месте, «где ни холодно, ни тепло было», 8 - 10 дней, затем чернила снимали с гнезда и процеживали. Для придания более глубокого цвета и густоты добавляли цементирующее вещество - вишневый клей, по-иному камедь, или смолу южных акаций - гуммиарабик. Цвет таких книжных чернил - от черного до ржаво-бурого. А гуммиарабик, кстати, воспет бессмертным Шекспиром. Отелло в своем предсмертном монологе сравнивает с ним свои слезы по безвинно задушенной Дездемоне, называя их «целебною смолой деревьев аравийских».

Сохранились книги XII века, написанные такими чернилами. Иногда бумага вокруг строк на странице выпадает от ветхости, а буквы остаются. Вместе с корой смешивали также и чернильные орешки, добавляя их в гнездо. Когда начинаешь писать такими свежими чернилами, то буквы выходят бледными, но затем темнеют: на свету на третий-четвертый день происходит окисление солей железа, и они становятся плохо растворимыми в воде - их трудно смыть с бумаги. Именно такими чернилами написана рукописная книжка, листы которой вы видите на фото. А краски для картинок натерты из волжских цветных камешков на яичном белке, как это делали иконописцы. Листы - из  сборничка русских сказок, который мы с маленькой дочкой оформили в далеком 1983 году в Ярославле.

По рецептам VIII столетия чернильные орешки смешивали уже прямо с солью железа - железным купоросом. Рецепт не изменился и в следующем веке, а орешки можно было купить в магазинах. Продавались они судя по ценам конца XIX - начала XX века дороже многих продуктов. Так, например, в 1875 году в Мышкине фунт чернильных орешков (410 граммов) стоил 80 копеек. А один фунт телятины - 8 копеек, хлеба черного - 2 копейки, масла коровьего - 25 копеек. Перья гусиные, используемые для письма, стоили 12 копеек за 25 штук. А вот стальные были довольно дороги: за коробку их надо было выложить целый рубль.

Рецептов разных было очень много. По одним орешки измельчали, затем заливали дождевой водой, по другим рецептам, немецким, - «белым рейнским вином» и доводили состав до кипения. Добавляли гуммиарабик, квасцы. Квасцы придают чернилам мягкость, они лучше пристают к бумаге. Такие чернила приготавливались за три-четыре дня. Реакция купороса с дубильными веществами, находящимися в орешках, проходила быстрее, чем с обычным железом. Ходовые рецепты приготовления состава из чернильных орешков можно отыскать в старых хозяйственных книгах. Одна из самых известных таких книг - «Большой Алберт», изданная в 1805 году.

Этими так называемыми железогалловыми чернилами писали цари, чиновники в канцеляриях, в домашнем обиходе. Теми же чернилами написаны стихи Пушкина и Лермонтова, романы Достоевского, Толстого. Ими пользовались дети в школах до революции. Многолетним опытом установлено, что они не токсичны. Наоборот, от медиков я недавно узнал, что отваром галлов вылечивают онкологические заболевания. В ту осень я собирал дубовые орешки с палой листвы в Мышкине у библиотеки. Медик, сообщивший мне эту новость, сначала подумал, что я орешки собираю именно для лечебных целей.

Фиолетовые химические чернила появились уже в конце XIX века, но в широкий обиход вошли позднее. В СССР в 60-е годы прошлого века широко были известны чернила пяти цветов «Радуга» для авторучек. Потом на смену им пришли шариковые авторучки. По результатам проведенных опытов чернила «Радуга» черного цвета полностью  исчезали после непрерывного облучения солнечным светом в течение 44 часов. При ультрафиолетовом облучении выцветали значительно раньше - примерно за 45 минут. Паста чуть лучше. По этим данным нетрудно представить судьбу всех наших документов, написанных авторучками. «Радуга» легко размывается и водой. Причем после этого написанное невозможно восстановить  даже криминалисту. Иногда, правда, случается, что выцветают и чернила из чернильных орешков, но их специалист легко может восстановить по сохраняющимся на бумаге солям железа.

На Востоке писали заостренной тростниковой палочкой - каламом. У нас - птичьими перьями, чаще гусиными. Богатые люди - лебедиными или журавлиными, использовали и вороньи. Куриными писали только чудаки, например друг Чехова поэт Лиодор Пальмин,  кстати, ярославец.  Перо надо было сначала закалить, потом очинить. Срезали кончик, называемый очином, прочищали стержень вглубь, потом раскалывали, проделывали дырочку в стержне. Верхний пух тоже срывали, чтобы не мешал. Старинная народная загадка про писчее перо так рисует эту операцию: «Сорву космату голову, выну сердце, дам пить - станет говорить».

Птичьи перья быстро изнашиваются. Так, царица Екатерина II  вставала рано утром и садилась за документы - за утро, как она говорила, «исписывала два пера». Стальные перья из Европы в России появились уже при императоре Николае I.

В 1984 году о моих опытах было рассказано в самой крупной газете тех лет «Правде». После этой публикации меня вызвал в кабинет к себе второй секретарь Мышкинского райкома Анатолий Федорович Титов и сообщил, что рецептом чернил заинтересовались в ЦК КПСС и велели срочно передать туда все данные. Помнится, я даже испугался. Сказал, что никаких секретов таких чернил нет: как их приготавливали, можно узнать в летописях и старинных книгах. Мои коллеги по районной газете ломали головы: для чего главному властному органу страны понадобилось «чернило книжное»? Ответственный секретарь даже предположил, что в Мышкине, наверное, хотят открыть завод по производству этого канцелярского товара, а меня назначат директором. Дело оказалось проще: в ЦК тогда занимались изготовлением долгосрочных чернил для партийных документов. Кстати, американцы для своих государственных документов также используют железогалловые чернила с добавкой разных современных химических компонентов.

А после публикации в «Правде» мне стали приходить письма из разных уголков СССР. Оказалось, в нашей стране немало людей, увлекающихся изготовлением чернил. Они пробуют, ищут: кто использует еловую кору, кто - ивовую или отвар луковой шелухи. Один ветеран войны сообщил, что чернилами, похожими на мои, в годы войны пользовались в лесу партизаны: в отвар дубовой коры добавляли железных опилок. Обычных фиолетовых у них не было.  Некоторые из писавших жаловались, что у них чернила выходят слишком бледными, и просили помочь им советом. Сколько рецептов я разослал по таким просьбам - не сосчитать. 

Сам же я рецепт этих «добрых книжных», не выцветших столетиями восстановил с самой простой целью. Печатать свои сочинения было очень трудно, только совсем недавно некоторые из них были опубликованы. А до этого я все их записал своими чернилами и составил из них рукописные книги в одном экземпляре. Две одел в переплет из бересты. Кто знает, может, они долговечнее тех, что при современном уровне копировальной и полиграфической техники можно откатать за умеренную плату в любой типографии.

На снимках: страницы рукописной книги.

Николай СМИРНОВ, Мышкин.

Фото автора.

СЕРГЕЙ ВЕРБИЦКИЙ

ПРОТИВ ИВАНА ГРОЗНОГО

Газета «Золотое кольцо» уделяет большое внимание молодым начинающим поэтам и прозаикам. На страницах «Уединенного пошехонца» появлялось немало произведений авторов, которые впоследствии зарекомендовали себя на литературной стезе. Среди них и прозаик Сергей Вербицкий. 

Он заявил о себе ярко: его первая публикация - три главы из романа «Архангельские поморы» - появилась в сборнике молодых писателей России, изданном в Москве в 2006 году. А через два года в издательстве «Вагриус» вышел в свет его роман «Морской лев». Правда, сам автор был не очень доволен этим изданием, утверждая, что роман очень сильно порезали и сократили.

В «Золотом кольце» мы рассказывали о Сергее Вербицком и его творчестве неоднократно. В прошлом году в ярославском книжном издательстве «Аверс-пресс» у Вербицкого вышел роман «Архангельские поморы», а в этом году здесь же появился роман «Морской лев» уже не в усеченной версии, а в авторской редакции.

Сейчас молодой прозаик работает над эпохой Ивана Грозного. Что нового может найти житель 21-го столетия в столь изъезженной, писаной и переписанной теме, сказать сейчас трудно. Будем надеяться, что он найдет что-то новое, сделает свои выводы.

На состоявшееся 23 октября в юношеской библиотеке имени Некрасова очередное собрание ярославского регионального отделения союза писателей Сергей Вербицкий принес обе свои книги, чтобы ознакомить старших товарищей по писательскому цеху со своим творчеством. Не исключено, что в скором времени ряды профессиональных прозаиков Ярославля пополнятся.

Любовь НОВИКОВА.

Фото Виктора ОРЛОВА.

СМЕРТЬ В ИНТЕРНЕТЕ

Гуляя в середине октября по Всемирной паутине, зашел на страничку «Мой мир» и содрогнулся. Пользователь Ирина Гончарова сообщала о смерти знакомого мне человека: «Валентин Данилов умер 11 октября, - писала она.  - Похороны 13 октября в 11-30. Леднева, 8».

Минут пятнадцать я просидел у компьютера подавленный. Как же так? Вроде бы еще совсем недавно он присылал мне из Череповца свежие номера журнала «Нахаленок» с моими публикациями и заботливо вложенными в них тремя червонцами на почтовые расходы... Минувшим январем, оставив возглавляемый им юридический техникум и занимаемую по совместительству должность главного редактора информационно-публицистического издания «Нахаленок», вышел на пенсию... Стал писать для электронного портала Gidepark... В будущем году отметил бы семидесятилетие...

Прочитанное в интернете сообщение не укладывалось в голове! Тогда, задав ключевое слово «Валентин Данилов», я стал искать в Сети ссылки на его материалы - новых  публикаций после 11 октября не было! Оставалось только принять все как есть. Через несколько дней Ирина Гончарова на мою просьбу сообщить, что же случилось, ответила: «Да, это правда. Сердечный приступ. Все очень быстро произошло. Стало плохо, вызвали «скорую», и все».

Из автобиографии Данилова можно узнать, что Валентин Иванович родился в 1942 году, окончил Ленинградский государственный университет имени Жданова. Руководил образовательными учреждениями, последние годы - Череповецким юридическим техникумом. В 1998 году приступил к изданию ежемесячного областного журнала «Нахаленок», электронная версия которого размещалась на сайте техникума. А еще учредил нагрудный знак «Робин Гуд», которым награждал лучших представителей литературы, журналистики, искусства, бизнеса и спонсоров, как отечественных, так и зарубежных. Вечная ему память!

В июне этого года опять же через интернет я узнал о смерти члена Союза писателей и Союза журналистов России Александра Роскова, редактора газет «Завалинка», «Пенсионерская правда» и «Пенсионерская газета». Он попал под колеса мотоцикла, когда переходил в Архангельске проспект Ломоносова. За рулем «Хонды» сидел 29-летний мужчина без водительских прав. Оба - и пешеход, и мотоциклист - были доставлены в больницу. Александр Росков находился в критическом состоянии, врачи диагностировали у него повреждение головного мозга. Поэт умер, не выходя из комы. Но остались его замечательные книги и стихи. В том числе и на сайте «Стихи.Ru», где у Александра Роскова более 55 тысяч читателей. Не зная о трагедии, читатели еще долго продолжали писать ему письма, на которые уже отвечала жена. «К великой моей скорби, Александр Росков уже не сможет прочесть ваши строки - он трагически погиб 13 июня сего года, - писала она. - Спасибо, что обращаетесь к его стихам. Это  лучшая для него память...»

Александр Александрович Росков родился в 1954 году в Архангельской области. Заочно окончил Литературный институт имени Горького. Первая книжка стихов вышла в Москве и сразу была отмечена премией издательства «Молодая гвардия».

Какое-то время мы вели с Александром Александровичем переписку по электронной почте. Росков очень доброжелательно относился к ярославским авторам. И сам писал великолепные стихи: 

Человек должен жить

на природе,

на виду у Господних небес,

где прямая тропинка уводит

от крыльца прямо в поле

и в лес.

Где над крышами изб

и скворешен

ветви старых берез шелестят.

И он должен быть чуточку

грешен,

но не более, нежели свят.

Человек должен жить

и трудиться

на себя - не на светскую знать.

И не знать, что творится

в столицах,

иль стараться об этом не знать.

Он, в ладу и в согласье

с природой,

на виду у лесов и полей

должен дважды в течение года

за деревней встречать

журавлей.

А когда по окрестностям

свищет,

сеет вьюга морозную смерть,

человек должен в теплом

жилище

на огонь возле печки смотреть.

И, наверное, так, между

прочим,

о неблизкой мечтая весне,

он в февральские длинные

 ночи

должен ангела видеть во сне.

А когда по скончании века

он покинет отеческий край,

ангел душу того человека

унесет, как положено, в рай.

Осиротели без Сан Саныча «Завалинка» и «Пенсионерская правда».

Пять лет назад в публикации «Смерть провинциальных пи-сателей» («ЗК» от 16.08.2006 г.)

я уже касался темы безвременного ухода из жизни писателя-сатирика Валерия Фильченко из Ульяновска. Тогда на мое электронное послание ему тоже пришел шокирующий ответ: «С прискорбием сообщаю, что Валерий Александрович умер 29 января 2006 года. Наталия, знакомая по работе».

Чтобы проверить печальное сообщение, я связался с ведущим специалистом ульяновского отделения федерального лицензионного центра при Госстрое России Наталией Кирясовой по телефону, переговорил с Владимиром Чугуновым, занявшим место Валерия Фильченко, - они оба принимали непосредственное участие в похоронах. Благодаря интернету за два года до смерти Валерию Фильченко удалось издать две книжки, которые и по сей день можно найти в интернет-магазине.

А тогда я выразил соболезнование и вскоре опубликовал материал «Смерть провин-

циальных писателей». Пять лет прошло, а тот текст до сих пор находится на страни-

це памяти Фильченко Валерия (http://ckop6b.narod.ru/Filjchenko.htm). 

«Жизнь - это полет, приводящий к летальному исходу», - как-то написал Фильченко. Он не боялся шутить о смерти. И умер на шестьдесят седьмом году жизни.

Олег ГОНОЗОВ.

БОРИСОГЛЕБСКИЙ

ПЕТЕРГОФ

Борисоглебский район Ярославской области интересен не только своим монастырем, основанным преподобным Сергием Радонежским и его учениками, но и усадьбами. Одна из таких усадьб сохранилась в селе Высокове, она могла принадлежать графам Уваровым.

В Высокове сейчас существует Казанская церковь, построенная тщанием помещиков Боркова и Уварова в 1784 году. Пока остается неизвестным, кому из графов Уваровых могла принадлежать эта заслуга. Кроме церкви здесь сохранился старинный усадебный ансамбль. В него входят церковь, главный дом, флигель, хозяйственные корпуса, производственный корпус, построенный в конце XIX - начале XX века. Зеленую зону усадьбы оформляют липовая аллея, парк и четыре пруда, соединенные между собой системой каскадов. К первому пруду каскадной системы вверх ведет тропинка вдоль двух других прудов. Он находится выше всех остальных и расположен ближе к роднику, питающему его и все остальные пруды системы. Подойдя ближе, слышим тихий шум воды, поворачиваемся и наблюдаем следующую  картину: мы на краю обрыва, внизу видна зеркальная гладь второго пруда, в него из первого пруда по каскаду стекает вода подобно водопаду. Высота столба воды порядка трех метров. Так вот откуда разносится этот шум, усиливающийся по мере приближения к первому каскаду прудовой системы! Может быть, владелец хотел создать на территории своей усадьбы второй Петергоф?

Если составить родословное древо графов Уваровых, то можно установить их связь с ярославским краем. Так, их ближайшими родственниками были графы Шереметевы, Разумовские и князья Щербатовы. В начале XVIII века Борис Петрович Шереметев за свои заслуги перед Отечеством был пожалован царем Петром I землями в Борисоглебском районе Ярославской области. Там ему отошло село Вощажниково. Ему также принадлежали владения по реке Юхоти в Большесельском и Угличском районах. Князья Щербатовы имели владения на территории нынешнего Гаврилов-Ямского района, пограничного с Борисоглебским. Их центральная усадьба находилась в селе Михайловском, что под Курбой. Эта фамилия известна нам благодаря историку М. М. Щербатову, составившему историю государства Российского по инициативе императрицы Екатерины II.   Алексей Кириллович Разумовский (1748 - 1822 гг.) был женат на Варваре Петровне Шереметевой (1759 - 1824 гг.), сестре Николая Петровича Шереметева, который был супругом Прасковьи Ивановны Ковалевой-Жемчуговой, крепостной актрисы и тоже нашей землячки. С графами Уваровыми они породнились через свою дочь Екатерину Алексеевну Ра­зумовскую (1783 - 1849 гг.). Она стала женой Сергея Семеновича Уварова (1786 - 1855 гг.). От их брака родился сын Алексей Сергеевич Уваров -

известный археолог, один из основателей Московского археологического общества. Известны его труды о проведенных раскопках на территории Ростовского уезда Ярославской губернии, где он исследовал мерянские курганы, краеведческие работы. При его же поддержке осуществились археологические исследования в Ярославском уезде, которые проводил Н. К. Рерих в составе своей экспедиции за стариной.    

Женой Алексея Сергеевича Уварова была Прасковья Сергеевна Уварова, урожденная Щербатова. Именно благодаря ее внимательности к супругу нам стал известен этот ученый-археолог.  Она была членом  Московского археологического общества, как и ее муж. Ею были опубликованы все основные труды мужа после его смерти.

Сейчас на территории усадебного комплекса села Высокова располагается школа-интернат. Ее главное здание - это и есть бывший центральный усадебный двухэтажный дом. Он имеет в плане П-образную форму, на его главном фасаде выступает ризалит в три оси окон (выступающая часть фасада по всей высоте), над тремя окнами его второго этажа видны ниши. В общей сложности передний фасад главного дома имеет 11 осей окон. Ниши над окнами находятся и на боковых фасадах здания. Одни имеют форму ромбов, другие - прямоугольников с усеченными углами. Обращают на себя внимание два крайних узких окна первого этажа главного фасада здания, они разделены между собой двумя небольшими колоннами ионического ордера в три четверти. На заднем фасаде здания, меж трех осей окон его центральной части, можно видеть две пары сдвоенных  пилястр, разделенных между собой небольшими промежутками, пересекающих межэтажный пояс. Четыре пилястры есть и на единственном сохранившемся флигеле, его переднем фасаде.  Складывается впечатление, что ими поддерживается прямоугольный фронтон с полукруглой нишей посередине и с окнами по краям в одну четверть круга. Скорее всего, в более позднее время к фронтону по бокам были пристроены две деревянные части второго этажа. Вход во флигель находится на левом боковом фасаде, в настоящее время он заложен. Его арка замыкается трехчастным замковым камнем.

За главным домом находится третий живописный пруд, в котором водятся караси. Необычно было наблюдать, как местный рыбак на большой лодке выехал на его середину за карасями. Четвертый пруд системы усадебных прудов пересох, так как через каскад, соединяющий его с третьим прудом, пролегла дорога.

Вот такой памятник усадебной культуры на территории Борисоглебского района Ярославской губернии ожидает своего исследования и может в дальнейшем стать живописным уголком в ее глубинке.

Сергей КРЫЛОВ.

И ЖИТЬ В ГАРМОНИИ

С СОБОЙ

Стихи Ларисы Желенис неоднократно печатались на страницах «Уединенного пошехонца». Недавно у нее вышел второй поэтический сборник - «Здравствуй, день нареченный». Предлагаем вам стихи из новой книги.

.  .  .

Не родившись,

жила я в раю

среди образов, мнимых

движений.

Узнавала я душу свою

в миллионах других

отражений.

Я была для себя

двойником,

запредельного звука

частицей,

но подземным лесным

родником

торопилась наружу

пробиться.

Рай исчез - прорвалось,

растеклось,

расплескалось

пространство эфира.

Криком первым моим

началось

для меня сотворение

мира.

.  .  .

Прохлада замерла

над рекой,

прохлада замерла

на губах.

Мне грезится туманный

покой,

и тихий всплеск,

и весельный взмах.

А может, обнялась

с камышом

и стала холодна, как вода?

А тот, кто звал меня, -

не нашел,

за лодкой не осталось

следа.

.  .  .

Видно, время пришло

для гаданья -

начинают молчать зеркала.

Притаилось в зрачках

ожиданье,

и стена за спиной уплыла...

Пустота за моими

свечами,

только желтые кружат

лучи.

Наши двери глухими

плечами

заслонили кого-то в ночи.

ТЕЛЕГРАММА

Меня буквы твоей

телеграммы

Целовали у всех на виду.

Ты вернешься - любимый,

упрямый!

Столько лет

я растерянно жду.

Растеряла себя я по свету,

И тебя не нашла

столько раз.

Протирала, как стекла,

рассветы,

Создавала созвездья

для нас.

Может, свет запоздалый

забрезжил -

Ты однажды увидел во сне:

Кто-то звездною лапой

медвежьей

Мое имя сложил на луне.

А потом я почтовым

листочком

Закружила под северный

вальс,

В телеграфных растаяла

строчках

И с надеждой к себе

 ворвалась...

Только поздно.

Давно ты - пропажа.

Наше счастье - святое

вранье.

Не поджечь поцелуем

бумажным

Отсыревшее сердце мое.

.  .  .

Не назову тебя моим,

нет колдовства былых

заклятий,

но где-то жив и теплый

дым,

и тесный дом твоих

объятий.

Пушистой кошкой у дверей

еще лежит ночная

нежность,

Но расставанья

неизбежность

провозглашают соловьи.

И уплывают, как дымок,

когда-то жаркие признанья

за остывающий порог

последнего воспоминанья.

.  .  .

Когда обида тяготит,

летать мешая,

я за тебя твой трудный

 стыд

переживаю,

но, проживая за себя

мгновенья эти,

я крылья чувствую, любя

всех птиц на свете!

.  .  .

Я проводила в даль тебя.

Идут года пехотным

маршем.

И зимы крутятся, трубя,

и взрывы гроз над домом

нашим.

Ты был весенним сном

моим,

дождем, пропавшим

на рассвете.

Обнял тебя прощальный

дым

и подхватил походный

ветер.

Так расставанье велико,

так горько в горле

от тревоги!

И друг от друга далеко

петляют наши две дороги.

.  .  .

Вот и снова взошло

хорошее

над моей терпеливой

судьбой,

только утро уже

припорошило

колким снегом разлуки

с тобой.

Но под солнцем босая

и юная

на снегу танцует Весна.

И теплеет планета

подлунная,

и вздыхает, и любит она!

.  .  .

Ночное небо надо мной.

Еще один мой день погас.

И чувства катятся волной,

и слезы катятся из глаз.

А ты сейчас в такой дали...

Люблю! Откуда столько

 сил

ждать на другом конце

земли,

и верить в то, что мир

красив,

и жить в гармонии с собой,

про календарь совсем

забыть,

и знать, что решено

судьбой

нас друг для друга

подарить?..
Золотое кольцо
Поделиться
Комментировать